София Герн - Сумерки в раю
— Ты меня не потеряешь, — сказала она, убирая волосы с его покрытого испариной лба. — Ни за что! Если только сам этого не захочешь.
— У тебя осталось не так уж много времени здесь, — сказал он. — Алена, я не хочу расставаться с тобой. Нам нужно подумать…
— Тсс… — прижала она палец к его губам, — не сейчас.
Руки Алены обвились вокруг него, и он почувствовал ее мягкие губы, нежно прижавшиеся к шее. Она склонилась над ним, и он потянул ее на себя. Теперь она была сверху, и он, ощутив прилив сил, погрузился в нее, такую страстную, такую желанную. Их движения становились все неистовее, и энергия, искавшая выхода, наконец взорвалась. Он отдал ей всего себя, и она приняла его с восторгом и благодарностью. И больше никакие кошмары до самого утра не потревожили их. Дом погрузился в ватную тишину, которую нарушали лишь звенящие за раскрытым в сад окном цикады.
…Дни проходили в каком-то немыслимом темпе, время неслось, как сумасшедшее. Так происходит всегда, когда счастье обрушивается на человека нежданно-негаданно и весь мир становится тесен для воспарившей души, а часы неумолимо отсчитывают уходящие безвозвратно минуты, чтобы сделать их прошлым, оставив лишь мучительные воспоминания о том, чего уже никогда не вернуть. Алена одновременно была совершенно спокойна и напугана тем, как все идет хорошо. Странно, но никто их не беспокоил, хотя оба были готовы ко всему. Алена без малейшего сожаления приняла тот факт, что вовсе не она будет делать фильм о госпитале, ее вообще этот самый госпиталь мало волновал. Беспокоило единственное — здоровье Кати. Но там все шло гладко, и, разумеется, никто не стал играть судьбой девочки ради отмщения строптивой женщине. Алена поняла, как же нелепо было ее предположение об обратном.
И так само собой получилось, что Антон продолжал работать, Богородский никак не проявлял себя, но в этой тишине было что-то, что говорило о приближающейся буре. Буре, которая никого не пощадит и сметет все это хрупкое здание чувств, которое они выстроили. Несколько раз звонила из Москвы Майя, отчитывалась о том, как там поживает Принц: «Скучает, бедняжка, даже похудел», и о том, что «все цветы живы и здоровы, но тоже ждут хозяйку». Алена не стала рассказывать подруге о том, что здесь происходит, потому что то ли боялась сглазить, то ли где-то в глубине души, в самом ее потаенном, темном уголке, затаилась, словно мышь в норке, мысль о неизбежной расплате за ее легкомысленное счастье. В конце концов, оставалось не так уж много дней до ее отъезда, и она ждала, что именно Антон скажет ей на прощание. И будет ли это прощанием? Окончательным и бесповоротным? А он молчал, не строил никаких планов на будущее, ничего не предлагал, но она чувствовала, что он постоянно что-то напряженно обдумывает, и ждала его слов, как ждут приговора. Это немного нарушало общую безоблачность их жизни, хотя и не могло ее сильно испортить.
Но поговорить с Антоном она не успела. Обстоятельства вынудили ее срочно и тайно заказать билет раньше времени на первый же рейс, и она, не сказав ему ничего, собрала вещи, вызвала такси, и все это делала в каком-то сумеречном состоянии, но позволила себе расплакаться лишь в самолете, да и то так тихо, что соседи ничего не заметили. Она просто сидела, прикрыв глаза, а по ее щекам катились слезы, и все не кончались, не кончались…
А вышло так, что однажды утром ей позвонил Богородский и ледяным тоном, в котором, впрочем, чувствовалось злорадство, сообщил ей, что у него для нее сюрприз, который кардинально изменит ее жизнь. Под конец добавил, что она может по-прежнему работать, ну, не совсем, конечно, по-прежнему, но без куска хлеба он ее не оставит. Он назвал какой-то совершенно неведомый ей канал кабельного телевидения, где уже договорился, что ее возьмут корреспондентом. «Твоя карьера начнется заново! Столько возможностей! Только сумей ухватить за хвост птицу счастья. Передавай привет Москве, ведь ты скоро там будешь», — сказал он напоследок.
А через полчаса после этого звонка, оставившего ее сидеть с гулко бьющимся в предчувствии чего-то ужасного сердцем, «сюрприз» появился на пороге. В виде той самой стройной блондинки в простых, но очень элегантных синих широких брюках и свободной голубой блузе навыпуск. Алена сразу же узнала ее лицо, почти нетронутое косметикой, покрытое ровным загаром, сквозь который просвечивал румянец естественного происхождения. Ее прямые густые волосы были затянуты на затылке белой лентой, а на лбу красовались роскошные солнечные очки от «Chanel».
— Антона нет дома, я знаю, — сказала женщина по-английски. — А вы Алена? Я вас видела у нас в госпитале…
— Я вас теперь узнала, — ответила Алена. — Вы, кажется, анестезиолог из госпиталя? Да? А что вас сюда привело?
— Нам нужно поговорить. Я специально пришла в его отсутствие. Вы знаете, мы с ним расстались… Хотя это не совсем так.
— Так это…
— Меня зовут Джейн. Джейн Макдугалл. Мы прожили вместе с доктором Раушенбахом почти три года. И, возможно, помирились бы после нашей глупой размолвки, если бы не вы. — Джейн села в мягкое, обитое полосатой домотканой материей кресло в гостиной, хотя Алена ее и не приглашала. Ей ничего другого не оставалось, как тоже сесть. Такого поворота событий она не ждала. Чего угодно, но не этого. И потому была ошеломлена. А через несколько минут потрясена еще больше.
— Я беременна, — сказала женщина, и на лице ее было написано абсолютное спокойствие и уверенность в своей правоте. — Антон еще об этом не знает, но я обязательно сегодня же поговорю с ним. И, Алена, думаю, вам придется уезжать ни с чем. Знаете, почему мы расстались?
— Нет, — рассеянно ответила Алена, — он говорил, что у него был роман, но ничего не уточнял…
— О! Все-таки говорил! Роман! — Джейн усмехнулась: — Это был не просто роман, дорогая. Если вы еще не поняли. Мы вместе жили. — Она сказала это четко, разделяя слова многозначительными паузами. — Это у него с вами роман. Так, легкая интрижка. Так вот, он очень хотел иметь детей, возраст уже подходящий, не так ли? А я все время этому противилась. Меня больше интересовала карьера. Но вот теперь его мечта сбылась. Не думаю, что он откажется от собственного ребенка ради непонятно откуда взявшейся женщины с сомнительной репутацией. Вы уж меня простите, но я…
— Переговорили с господином Богородским, — горько заметила Алена.
— Да, — кивнула Джейн. — Ну и что? Он наш босс. И друг Антона.
— Хороший друг, ничего не скажешь.
— В общем, я решила сначала поговорить с вами, надеясь на вашу порядочность…
— Порядочность? — Алена подалась к этой наглой, самоуверенной женщине. — Это с моей-то репутацией?
