Марта Гудмен - Как в первый раз
Разрываемая чувством вины и страхом потерять его, Дана снова заговорила:
— Ты не разочаровал меня, Кейн. Просто я помню, как твоя мать требовала… чтобы я не стояла у тебя на пути.
По крайней мере, он задумался. Обратил к ней хмурое лицо.
— Дана, ты никогда не стояла у меня на пути.
— Может быть… — Она глубоко вздохнула, отчаянно желая подобрать верные слова — слова, которые не оттолкнут его и не оскорбят. — Может быть, тогда… я все понимала неправильно.
— Значит, мама что-то тебе наговорила. Почему же ты не пошла ко мне, не спросила меня, что я об этом думаю?
Потому что в это время ты лежал в больнице со сломанной челюстью.
Дана тяжело вздохнула. Надежда стремительно покидала ее: она чувствовала, что им не суждено понять друг друга — слишком высока стена горечи и разочарования. Все, что она ни скажет, Кейн истолкует превратно и обернет против нее. И все же она не могла сдаться без боя.
— Я знала, что ты хочешь стать врачом. Мне казалось, что для тебя это очень важно. И вот я думала: в один прекрасный день, когда ты окончишь учебу, получишь работу в какой-нибудь из городских клиник, станешь серьезным ученым доктором… — Дана попыталась улыбнуться, но получилась какая-то гримаса, — я вернусь домой и поздравлю тебя с твоими достижениями.
— И проверишь, осталось ли что-нибудь от нашей любви? — все с той же холодной иронией закончил Кейн.
— Нет, я просто… это просто мечта. Фантазия.
Фантазия. Это слово напомнило ему о встрече на маскараде — и обо всем, что произошло после… Неспешным оценивающим взглядом Кейн окинул Дану от макушки до пят. Она вспыхнула, невольно затрепетав.
— Что же теперь? — негромко спросил он. — Судьба развела нас. Будем по-прежнему идти разными дорогами?
— Неужели нельзя иначе?! — вскочив, с мольбой воскликнула она.
Кейн взял из ее рук чашку кофе, которую Дана машинально вертела в ладонях, и поставил на стол. Затем обвил руки вокруг талии Даны. Глаза его светились чувственными обещаниями.
— Думаю, наша… близость… стоит того, чтобы ее сохранить. Согласна?
— Да, — прошептала Дана, невольно придвигаясь к нему — она больше не могла бороться со своим желанием.
— Так давай забудем о прошлом, — предложил Кейн, покрывая ее лицо страстными поцелуями, — начнем наш путь сначала.
— Наш путь… куда? — Этот возглас вырвался из самой глубины сердца Даны, где тлел костер, не угасающий от ласк и лобзаний. Обвив руками шею Кейна, она прильнула к нему всем телом. — Куда, Кейн? — повторила она, с безумной надеждой ожидая отклика.
Но глаза Кейна не светились нежностью — они пылали нетерпеливым огнем.
— Кто знает? Сейчас я хочу только одного!
Он накрыл ее губы своими, и взрыв страсти заставил Дану забыть обо всех вопросах и сомнениях. Она погрузилась в пучину самозабвенного наслаждения, которого ей отчаянно не хватало все эти унылые годы… Поцелуи и прикосновения Кейна погрузили душу Даны в пламенный хаос, и в этом хаосе не осталось места ни для каких «что?», «как?» и «зачем?».
Лишь раз она обратилась к прошлому — когда Кейн начал целовать ее груди. Ей припомнился маскарад и признание Кейна, что он узнал ее по груди, и странная гордость охватила Дану. Он никого, кроме нее, не любил. Она для него навсегда осталась одной-единственной. Как и он для нее. Но как показать ему, как заставить поверить, Что они созданы друг для друга — теперь и навсегда?
Охваченные жгучей жаждой, они нетерпеливо сорвали друг с друга одежду, рухнули на кровать и слились в жарком объятии, спеша разделить пламя, не знающее сомнений и преград. Как любила она его мужскую силу, как восхищалась крепостью мускулов, мощью и гибкостью нагого тела, жаждущего слияния!
— Дана, ты уже принимаешь таблетки?
— Да.
Кейн не колебался и ни о чем больше не спрашивал. Не надевая защитной брони, он вонзился в нее обнаженным — тело к телу, плоть к плоти, без преград. В голове у Даны что-то взорвалось, цветные искры заплясали перед глазами. Какое счастье! Наконец-то Кейн перестал защищаться от нее, отказался от последнего барьера, их разделявшего! А значит, она поступила правильно. Откровенный разговор причинил боль им обоим — но это была боль исцеления. Он снова начал доверять ей, как доверял когда-то, в дни их ничем не омраченной любви.
Какой восторг испытывала она, ощущая его внутри себя — тяжелого, горячего и до умопомрачения реального! Ритмичные движения вознесли обоих на вершину наслаждения, и, когда его теплый сок оросил ее жаждущее естество, Дана поняла, что такое истинное счастье. Должно быть, то же ощутил и Кейн: он поцеловал ее с нежностью, от которой сердце Даны наполнилось новой надеждой.
А потом он, прижав Дану к себе, лениво гладил ее по спине. Обоими владело одно ощущение: словно после бурного плавания они достигли наконец тихой пристани. Горечь прошлого осталась позади: новая жизнь начиналась с чистого листа. Дана больше не чувствовала разделяющей их стены: ей казалось, что Кейн стал иным — мягким, доступным.
Прижавшись головой к мускулистой груди Кейна, Дана вслушивалась в биение его сердца. Неужели правда, думала она, что судьба покровительствует смельчакам? Все эти годы она не осмеливалась бороться за свою любовь — и, чтобы оправдать свое малодушие, убедила себя, что любовь уже погибла. Она жила мечтами, надеялась на какое-то туманное будущее. Не то теперь: она полна сил и готова сражаться за свое счастье — здесь и сейчас.
— Кейн!
— Ммм?
— Десять дней без тебя — очень долгий срок.
Он вздохнул и запустил руку в ее волосы, взвешивая на ладони густую массу кудрей.
— Дана, не пытайся привязать меня к себе. У меня есть другие обязательства. А близость с тобой для меня в новинку. Мне нужно время.
Дане казалось, что и так слишком много времени потрачено впустую, но она понимала, что не вправе ничего требовать.
— Я чувствую, что могу снова тебя потерять, и мне это не нравится.
Кейн добродушно рассмеялся.
— Будь довольна тем, что есть. Запомни, Дана: я никогда ни от чего не бегу. — Тон его стал серьезным. — Все, с чем сталкивает меня судьба, я встречаю с открытым забралом.
Не то что я! — горько подумала она. Может быть, Глэдис Уильямс не так уж ошибалась, когда называла меня испорченной богачкой, твердила, что я привыкла все получать на блюдечке, что не умею ни зарабатывать, ни платить…
Что ж, больше я не позволю себе спасаться бегством. Я научусь смотреть судьбе в лицо и сражаться за свое счастье.
— Я не стану давать обещаний, — сказал Кейн, ласково гладя ее по волосам. — У тебя свое дело. У меня семья. Пусть все идет как идет, посмотрим, что у нас получится.
