Никола Марш - Недоверчивые сердца
Они устроились в придорожном кафе, заказали чай масала и наблюдали за проходящей мимо процессией. В честь праздника Холи все участники с ног до головы были измазаны красными, желтыми, темно-синими, изумрудными и прочими красками.
Этан заметил:
— Такое впечатление, что в параде участвуют все.
Тамара согласилась с ним:
— Во время праздника весны возраст значения не имеет. В него включаются все — от мала до велика. Можно вести себя как угодно, хоть самым диким образом. Никто даже глазом не моргнет.
Праздник был благодатным временем и для любовников. Признаком их чувств служило определенное сочетание цветов. Тамара мудро рассудила, что эти сведения лучше держать при себе. Это было довольно трудно, если учесть бурное развитие их отношений, да и эротические сны, посещавшие ее в последнее время, не облегчали дело.
Этан наклонился к ее уху:
— Насколько диким?
Она засмеялась:
— Поверь, это очень весело. Ну что ж, давай, если не боишься цветной грязи.
— Я готов целиком вываляться в ней.
От дьявольской ухмылки Этана ее бросило в дрожь.
В этот момент официант принес им две кружки из нержавеющей стали. Над ними поднимался парок.
— По поводу праздника Холи сложено множество легенд, — продолжала рассказ Тамара, — но все они в конечном итоге сводятся к тому, что добро одерживает победу над злом. Хотя бы на время праздника враги превращаются в друзей. — Она попробовала приправленный кардамоном напиток. — На этом празднике нет бедных и богатых. Веселятся все. Он укрепляет дружеские связи, восстанавливает отношения.
— Ого, наверное, всему миру полезно время от времени устраивать такие праздники, — улыбнулся Этан.
— Разве это не замечательно? Море красок и объятия.
Он адресовал ей озорной взгляд:
— Лично мне хватило бы и объятий. Особенно таких, которые ты подарила мне в день моего приезда.
Она покраснела, попыталась нахмуриться, но губы ее сами растянулись в улыбке.
— Допивай свой чай. Осталось примерно полчаса до начала веселья.
— Если нам нужно забежать в хижину, то чаепитие займет не больше пяти минут.
Тамара чуть не захлебнулась чаем. Этан так нахально еще не заигрывал, несмотря на жаркие поцелуи, которыми они обменивались каждый вечер.
Он не торопил события. Она была ему за это благодарна, однако тело ее не одобряло сложившуюся ситуацию.
Сегодня что-то изменилось. Пока они бродили по рынку, Этан попирал все границы, бесстрашно флиртовал и намекал на нечто большее, чем поцелуй на ночь.
Неужели безумное веселье Холи так заразительно? Кто знает, может быть, сегодня вечером и их отношения восстановятся?
— С ума сошел?! — во всю глотку гаркнул Этан, уворачиваясь от струи цветной воды, которой хохочущий мальчишка выстрелил в него из огромного баллона. Вода была синей. И тут же, повернувшись к шалуну, он получил красное пятно на спину от Тамара.
— Ну, разве не здорово?! — Она вскинула руки над головой.
Этан уже израсходовал свои запасы и потянулся к ее мешочкам:
— Дай мне немного.
— Нет. Я не виновата, что ты использовал свои порошки.
— Ах вот как! — Этан обхватил ее за талию. Она взвизгнула и засмеялась. В нем немедленно взыграла кровь. — Там, я предупреждаю…
— Не в том ты положении, чтобы предупреждать. Боезапас остался только у меня.
В подтверждение своих слов она вытряхнула на него остатки краски. Порошок сразу прилип к мокрой спине.
— Ах вот как!
Этан перекинул ее через плечо и зарычал, а молодая женщина начала со всей силы молотить по его спине кулачками:
— Поставь меня сейчас же!
В ответ он шлепнул ее по попке:
— Ни за что. Извини, не могу. Это же Холи, помнишь? Веселятся все.
— Беру свои слова обратно.
— Поздно. К тому же я не хочу тебя уронить и испортить твой наряд.
— Но он и так испорчен.
Чем сильнее Тамара колотила его, тем громче он смеялся. Добежав до хижины, Этан осторожно опустил женщину на землю. Ее тело скользило по его телу.
Где вы, благие намерения?..
Этану все труднее было сопротивляться желанию. Хотелось, не говоря ни слова, схватить ее в охапку и долго-долго заниматься с ней любовью.
Мысли о Тамара занимали его с момента пробуждения и каждую минуту бодрствования. Сейчас, когда она стояла так близко от него, в заляпанном красками платье, облепившем стройное тело, он понял, что больше не в силах сдерживаться.
В его блестящих рыцарских доспехах образовалась серьезная брешь еще тогда, когда он неделю назад появился перед ней, и она приняла его с распростертыми объятиями.
— Пора почиститься. — Тамара отступила на шаг, словно почувствовала его напряжение. — Хотя одному из нас требуется весьма основательная чистка. — Она ткнула пальцем в пятнистую футболку.
Этан предпринял попытку схватить ее, и они с хохотом ввалились в хижину.
— Ты выглядишь так, будто тебя мальчишка-дошкольник разрисовал пальцем, — дразнила она его.
— А ты еще хуже.
Они опять расхохотались. Вдруг Тамара схватилась за бок:
— Ой, больно.
— От моих прямых попаданий?
— Нет, я просто слишком много двигалась, увертываясь от цветных снарядов.
— Увертывалась, говоришь? Тогда почему ты вся в пятнах?
— От тебя было просто уклониться, а вот от других — нет.
Он придвинулся к ней:
— Хочешь сказать, из меня паршивый стрелок?
— Ну, несколько раз ты попал. Новичкам везет, и все такое.
— Ах, новичкам? — Этан продолжал приближаться к ней. Губы у него подрагивали, глаза демонически поблескивали.
Тамара попятилась и наткнулась на дверь ванной.
— Признай, Там, я меткий стрелок.
Он остановился так близко, что Тамара почувствовала жар его тела. Она вздернула подбородок и откинула назад испачканные волосы:
— Никогда!
— Никогда — это очень долго, дорогая. — Этан схватил ее за запястье и дернул к себе. — Признаешь?
— Ни за что!
— Ладно, в таком случае я тебя заставлю.
Этан наклонился и поцеловал ее медленно и так властно, что она была вынуждена вцепиться в его мокрую футболку. Колени у нее дрожали.
— Признаешь?
Тамара показала ему кончик языка. Он зарычал, подхватил ее на руки и одарил новым горячим, страстным поцелуем. Этот поцелуй так распалил женщину, что если бы они продолжали, то платье ее очень скоро высохло бы.
Но она вдруг остановилась и выпустила его футболку. Тамара слишком хорошо знала, к чему это приведет.
— Что случилось? — встревожился Этан.
Однако она не смогла бы объяснить то, что чувствует.
