Саманта Винтер - Дай мне шанс
«Ты не понимаешь. Ощущение себя серостью, это убийственное чувство. И понимаешь свое бессилие, и от этого не убежать».
Кайли задумалась.
Потом они долго говорили о том, от чего нельзя избавиться, и о серости.
От нее действительно не убежать, размышляла Кайли уже совсем поздно ночью, укладываясь спать. Сколько людей выбиваются в «богатые и знаменитые»? Процент ничтожно мал. Подавляющее большинство живет ничем не примечательной жизнью, годами меряя маршрут дом — работа — супермаркет — дом. Эти люди смотрят телевизор по вечерам и иногда собирают у себя друзей или сами ходят в гости. Они решают свои мелкие бытовые проблемы, закатывают истерики, радуются новым покупкам, рожают детей. Многих это устраивает. «Но если, — написала Ширли, — ты стремишься к чему-то большему, а у тебя нет ни таланта, ни способностей? Рядом с тобой идет яркая и красивая жизнь, люди создают фирмы и ходят на рауты. Кто-то пишет песни, кто-то занимает призовые места на конкурсах бальных танцев. А ты сидишь себе дома или гуляешь в компании таких же серых людей, как ты сама, смотришь в зеркало на себя и свой целлюлит и понимаешь: ты НИКОГДА не будешь гореть ярко, как звезда».
Тогда и наваливается чувство безысходности.
Еще хуже, когда талантливый пример непосредственно перед глазами, а ты «и не друг и не враг, а так». Вечно быть в тени — испытание не для слабонервных. Вот и она, депрессия, и сигареты пачками, и истерики, закатываемые по ничтожным поводам. Страшное ощущение — ты НИКОГДА не будешь таким просто потому, что у тебя нет ни единой возможности. Таланта, деловой хватки, стартового капитала… Хотя капитал можно отыскать — а вот откуда взять талант, если он не выдан при рождении?
Ширли считала в данный момент, что она несчастлива, что у нее много лишних килограммов, а ума и таланта мало. Кайли надеялась, что это все нервное, это ностальгия и депрессия, и пройдет. У Ширли есть шансы. Но у многих их не было. Сама она… сама она старалась об этом не думать.
В подобных случаях и должны помогать близкие люди, которые любят несмотря ни на что. Если они у тебя есть. Если нет — наверное, пора задуматься о причинах.
Кайли знала, что никогда не будет второй Мадонной, Джулией Робертс или Норой Эфрон, ей не попасть в Книгу рекордов Гиннеса и не разъезжать в шикарном кабриолете. Но у нее есть близкий человек — мать, и она, Кайли, счастлива. Эта жизнь ее устаивает. Она не врала Дэвиду, когда говорила, что ей нравится работать секретаршей.
Спасение от серости в любимых, так думала Кайли. Любовь не бывает серой, и она — прежде всего. А общественное положение вторично.
Почему же тогда ей стало этого не хватать? Почему она все время думает о Дэвиде, о его ярких глазах, о его движениях, взглядах, редких прикосновениях? Эти мысли пахли полынью и были горькими на вкус. Кайли даже не могла позволить себе мечтать, потому что мечты никогда не сбудутся, а любая надежда рассыплется в прах.
Несколько дней спустя Дэвид появился на работе в весьма жизнерадостном настроении.
— Зайдите, — бросил он Кайли и скрылся у себя; она выждала минуту, чтобы дать шефу возможность снять пальто и занять солидное положение «за большим блестящим столом», и только после этого зашла в его кабинет.
Дэвид крутился на стуле, откинувшись на спинку и сложив ладони домиком.
— У меня две хорошие новости, — сказал он весело. — С какой начать?
— С хорошей, — хихикнула Кайли.
— Тогда сначала про работу. Вчера у меня состоялся предварительный разговор с мистером Саймоном Крафтом из «Филадельфии текникс». Это новая, но стабильно и успешно развивающаяся компания. Сегодня он придет к двум часам — пожалуйста, подготовь переговорную.
Дэвид почему-то не любил проводить совещания в собственном кабинете и предпочитал устраивать их либо у Браунинга, либо в одной из офисных переговорных — к этому Кайли уже привыкла.
— Хорошо, — кивнула она.
— Будем надеяться, что он не окажется такой сволочью, как те, из «Брэдли Инкорпорейтед», — задумчиво пробормотал Дэвид. — Ну а теперь вторая новость. По случаю мне достались два билета на завтрашнее шоу «Призрак Оперы». Вы не хотели бы пойти?
Кайли вздрогнула.
— Я… не знаю, уместно ли это.
— Мисс Уильямс, — сказал Дэвид, глядя на нее прозрачно-честными глазами, — вернее, Кайли. Неужели поход с начальником в театр так вас пугает?
— Я… просто… — Не говорить же ему обо всех сомнениях, сплетнях и собственных ощущениях, которые касаются Дэвида непосредственно — и вместе с тем совершенно его не касаются.
— Это доброе дружеское предложение. Вы так и будете меня бояться до скончания дней?
— Я все-таки сомневаюсь в уместности.
— А вы не сомневайтесь. — Он скрестил руки на груди. — Вы же давным-давно не были в театре, сами говорили. Это затевается ради театра и моего желания сделать вам приятное, так как вы напряженно работаете все время. Я очень вами доволен. Ну?
Отказываться дальше было бессмысленно и совершенно невежливо.
— Хорошо, я согласна.
— Вот и прекрасно, — просветлел Дэвид. — Начало в восемь. Я отпущу вас в пять, заеду в половине седьмого. Вам хватит времени, чтобы собраться?
Кайли постаралась не выдавать своего изумления.
— Хватит, конечно.
— Ну откуда ж мне знать. Одна моя, гм, знакомая, бывало, собиралась на выход не менее трех часов. Из-за этого мы вечно опаздывали. Может, потому те отношения оказались такими короткими. Я не очень люблю опоздания. — Он показал зубы, словно сытая акула.
— Я поняла, — сказала развеселившаяся Кайли. — Хорошо.
— Тогда кофе, будьте любезны.
Саймон Крафт оказался высоким и весьма импозантным мужчиной.
Он приехал чуть раньше назначенного времени, и Кайли со всеми почестями препроводила его в переговорную. Он не стал садиться, прошелся туда-сюда, засунув руки в карманы безупречных брюк и разглядывая стол, стулья, бутылочки с минеральной водой и саму Кайли.
— Вы желаете кофе? Чай? — Она дежурно улыбалась, не отводя взгляда от Крафта. Тот наверняка знает, что хорош, и умеет это подчеркивать.
На нем был офисный костюм, темный в еле заметную полоску, бежевая рубашка, галстук с неброским узором. И весь Саймон Крафт смотрелся, как должен смотреться бизнесмен с рекламы на громадных щитах по всему городу: подтянутый, сдержанный, вызывающий доверие. Темные волосы, чуть вьющиеся, и зеленые глаза. Еле заметная щетина — скорее дань внутренней потребности в некоем пренебрежении правилами, чем истинная небрежность. Твердый подбородок. Интересно, как бы он смотрелся в военной форме, подумала Кайли. Девушки ложились бы штабелями.
