Софи Пемброк - Не забуду никогда
– Это зависит от того, что у тебя в холодильнике. – Лус с подозрением смотрела на него, будто он задумал добавить отравление к списку своих преступлений.
– Я вчера кое-что закупил в деревенском магазине. Достаточно, чтобы нам продержаться.
– Прекрасно. Но хорошо бы электричеству включиться поскорее, пока у моего лэптопа не кончился заряд в батарейке. – Лус развернулась и решительным шагом ушла в свою комнату. – Позови меня, когда еда будет готова.
Бен вздохнул. Да, пока что примирения не предвидится.
Он разложил на тарелках сыр и хлеб, колбасную нарезку и отнес к низкому столику у камина. Затем, вспомнив, прихватил бутылку красного вина и два бокала.
– Кушать подано! – крикнул он, и через минуту появилась Лус. На ней был надет еще один свитер для тепла. Электроподогрев пола отключился, поэтому в коттедже становилось все холоднее. – Прости, но изобилия нет.
Лус взяла бокал с вином, который он ей протянул, и уселась на диване поближе к огню.
– Лучше, чем ничего. Здесь хотя бы тепло. – Слова звучали отрывисто и сжато. И на него она по-прежнему не смотрела.
С глубоким вздохом Бен сел рядом с ней и взял свой бокал.
– И это не все, о чем я сожалею.
Она, ничего не говоря, медленно к нему повернулась. Это уже кое-что, похоже на добрый знак – она, по крайней мере, готова его слушать.
– Прости за то, что я сказал. О…
– О правиле одной ночи?
– Да.
Она посмотрела в тарелку и отломила кусочек хлеба. Бен ждал еще чего-нибудь, но не дождался.
– А ты не хочешь извиниться за то, что обвиняешь меня в коварстве? Что я заманил тебя в коттедж исключительно для того, чтобы соблазнить?
– Нет, не хочу. Помимо всего прочего, ты ведь соблазнил меня.
Да, она права. Но Бен нутром понял, что слова «Ты же меня попросила» не улучшат ситуацию.
После долгого молчания она спросила:
– А как ты живешь со своим глупым правилом? Проживаешь жизнь, переходя от одной ночи любви к другой?
– Предполагаю, что нет. – Бен потер ладонью лоб. – Нет, конечно.
– Тогда что? – Лус отставила тарелку и повернулась к нему лицом. – Продолжай. Я хочу знать.
На мгновение она подумала, что он не станет отвечать. Но, решила Лус, она, как жертва его дурацкого правила, заслуживает хотя бы того, чтобы понять мотивы.
Наконец Бен заговорил:
– Я встречался с женщинами. Так же как и все. Я просто брал за правило не проводить с ними больше одной ночи.
– Потому что двадцать четыре часа – это уже весьма похоже на обязательство? – Лус выразительно на него взглянула.
Бен вздохнул:
– Потому что одна ночь становится двумя ночами, а две очень легко становятся тремя. Неделей. Месяцем. И так далее. И она уже ждет кольца и брака. Того, чего я не могу ей дать.
– А ты пытался? – Лус подогнула под себя ноги и подвинулась поближе к огню. Пламя в камине поблескивало, и комната казалась меньше и уютнее. Мир сомкнулся. Только они вдвоем и их тени.
– Зачем? Я уже видел все это раньше. – Он произнес это таким тоном, что Лус поняла – она коснулась чего-то слишком личного.
Сдвинув брови, она осмелилась высказать догадку:
– Ты про своих родителей?
– Да. – Бен долил им вина, хотя бокалы были почти полными. – Отец… Его жизнью был бизнес. Все остальное вторично. Включая сыновей.
Как он, должно быть, все это переживал! Зная, что он менее важен, чем «Хамптон и сыновья»? Лус не могла этого представить. Ее семья, возможно, чрезмерно требовательна к ней, но она всегда знала, что она им нужна.
– А твоя мама? – спросила она.
Бен тяжело выдохнул:
– Мама следовала за ним повсюду на важные встречи и обеды, улыбалась, когда он этого требовал, одевалась так, как он хотел. Она отказалась от собственной жизни, лишь бы угодить ему, пока наконец не поняла, что потеряла себя.
– Она ушла?
– Да. Мне тогда было восемь лет. – Бен уставился на огонь. – Она… не смогла больше этого выносить. Она ушла. И мы почти ее не видели. А потом спустя два года она умерла.
Лус с трудом перевела дыхание.
– Прости. Я этого не знала. – Она представила себе Бена у могилы матери. Десятилетний мальчик в траурном костюмчике… Наверняка сердце у него было разбито. И может, именно тогда он подумал о том, что своей семьи у него не будет?
Бен пожал плечами:
– Откуда ты могла знать? В общем… Моя жизнь состоит в том, чтобы улаживать проблемы и ехать дальше. Как отец. И я не могу навязывать такую жизнь жене или ребенку.
– Поэтому ты не позволяешь никому даже приблизиться к тебе?
– Так легче. – Он допил вино и налил еще. – А ты? Почему ты веришь в то, что необходимо иметь собственный дом? Все эти кирпичи и камни? Я – за прибыльные вложения, но твой дом… он ведь значит для тебя больше, да?
– Это родной дом. И всегда таким будет, – сказала Лус.
– Так объясни мне. Что делает дом родным?
Лус посмотрела на него – он сидел с закрытыми глазами, словно хотел отдалиться от вопроса, который сам же задал. Но он хочет понять, что делает дом родным, поэтому она ему ответит.
– Изначально это был дом моего деда, Я, кажется, тебе говорила? – Лус водила пальцем по ножке бокала, подбирая слова, которые объяснят, что значит для нее дом. – Он купил его сразу же, как переехал в Кардифф с бабушкой и заработал немного денег в пятидесятых годах.
– Он завещал дом тебе?
Лус кивнула:
– Мы выросли там. Мой отец нас оставил, когда Долли была совсем крохой, а мама… вот тогда она стала витать в облаках. Дед перевез нас в свой дом, помог вырастить нас. Бабушка к тому времени уже умерла, и дом стал слишком большим для него одного. Он всегда так говорил.
– Однако ты была его любимицей, – заметил Бен, – если он отдал дом тебе, а не твоей матери или брату и сестре.
Несправедливость этого решения деда всегда огорчала Лус.
– Вообще, это не совсем так. Он доверил мне заботиться о них. Дом нужно было содержать в порядке, а он не считал, что они с этим справятся. Они все знают, что дом и их тоже.
– Ты что, на самом деле готова отдать им все? И дом тоже? – Бен уставился на нее.
Лус показалось, что тепло, струящееся от камина, стало остывать.
– Я не жду, что ты поймешь, – сказала она и немного отодвинулась от Бена.
Бен пожал плечами:
– Я уже тебе говорил, что для меня дом – это отели. После того как мама от нас ушла, отец отказался от семейного дома. Возможно, я и скучал по дому, когда мальчишкой жил в пансионах. Но мне нравилось переезжать на новые места, нравились новые впечатления.
– Но ты тем не менее купил коттедж, – заметила Лус. – Ты отремонтировал его, превратил в свой дом. Ты привез меня сюда.
Она взглянула на Бена – он смотрел куда-то поверх ее головы.
– Коттедж – это вложение. Я, скорее всего, продам его.
