Маргарет Малькольм - Возможно, это любовь
— Тогда вы должны поехать опять.
— Так и будет, когда вы с Вином поженитесь.
— Но почему именно тогда?
Миссис Рейвнскар широко открыла глаза:
— Неужели не понятно? Я не буду бояться, что кто-нибудь скажет: «Раз у нее есть достаточно сил, чтобы мотаться в Лондон, то почему бы ей не натирать полы?» Вы будете делать это вместо меня!
Селия онемела от такого оскорбления.
— Вы хотите сказать, что отказывали себе во всем, чтобы вас не заставили делать то, чего вам не хочется?
— Конечно. Видите ли, мой муж меня обманул. Я думала, что он независимый джентльмен, живущий в деревне. Он говорил, что все его предки веками жили в Мэллардс, и мне в голову никогда не приходило, что придется работать. Поэтому когда я приехала туда и все увидела, то не смогла ничего делать. А он не мог меня заставить. И не только он! — гордо добавила она.
Селия не могла поверить своим ушам. Впервые она поняла, что, хотя никто не мог назвать миссис Рейвнскар сильной, в ней было какое-то скрытое упорство. Упорство, против которого были бессильны Грег и его отец. Селия решила, что так им и надо. Но где-то в глубине души вставал образ маленького, беззащитного четырехлетнего мальчика, чей мир был очень, очень одинок.
Селия с нетерпением изгнала этот образ из памяти, не сознавая, что он будет возвращаться вновь и вновь.
К изумлению Селии, Вин встретил их у станции на машине.
— Вин, как это здорово! Как тебе удалось уговорить Грега дать машину?
Он рассмеялся:
— Я даже не пытался! — Вин бесцеремонно запихивал вещи Селии на заднее сиденье. — Грег хотел забрать кое-какие инструменты из магазина, и мне повезло.
— Ясно, — бесцветным голосом отозвалась Селия и села рядом с Вином. Им было не о чем говорить, и даже миссис Рейвнскар, очевидно предаваясь каким-то приятным мечтам, сидела молча. Селия с отчаянием подумала, что именно поэтому Вин почти не говорит с ней. Она не выдержала и спросила, заставляя себя говорить непринужденно: — Что-нибудь случилось, пока нас не было?
— Случилось? — расхохотался Вин. — Милая моя, в Мэллардс никогда ничего не случается. Если только можно назвать новостью, что Цветок Вереска отелится сегодня вечером.
— Но ведь это тоже новость! — возразила Селия. — Это важно для тебя. Когда у тебя есть стадо коров, важно любое прибавление…
Вин вновь засмеялся:
— Боже, настоящая жена фермера! Кто бы поверил, что это та самая девушка из Сэнди-Бэй?
— Ты не должен судить о людях по короткому знакомству! — резко заговорила Селия, и ее тон удивил Вина.
Он прикусил губу и сдвинул густые золотистые брови. Потом пожал плечами и улыбнулся:
— Забудь о ферме. Расскажи лучше о Лондоне!
— Там было очень жарко… — начала Селия, с благодарностью глядя на сочную траву.
— Да нет! Я имел в виду, что там нового? Какие зрелиша?
Селия попыталась что-нибудь вспомнить. Лондон — самая безопасная тема. Безопасная! И через три недели им предстоит пожениться! Селия вдруг поняла, что просто не может больше говорить, и Вин тут же повернулся к ней.
— Эй! Что-нибудь случилось? — спросил он. Селия глубоко вздохнула:
— Нет, все в порядке.
Глава 7
Как Вин и говорил, Цветок Вереска — корова, считавшаяся лучшей в стаде, — отелилась этой же ночью. На свет появились две здоровые телочки, и, поскольку стадо было молочным, это событие было встречено всеобщим ликованием. Даже Грег признался, что дела идут как нельзя лучше, а Пенни была вне себя от восторга. Ей позволили взглянуть на новорожденных, и она была так счастлива, что даже весело заговорила с Селией.
— Когда я вырасту, то буду помогать Грегу, — твердо заявила она.
— Похоже, тебе нравится на ферме? — участливо спросила Селия.
— Не представляю, как можно жить где-то в другом месте. Ни за что не уеду отсюда даже на пять минут!
— Но если ты не уедешь, то разве сможешь всему научиться? — с сомнением спросила Селия.
Внезапно дружелюбный настрой Пенни улетучился. Она свирепо уставилась на Селию.
— Ты хочешь избавиться от меня? — пронзительно закричала она. — Не говори ничего! Я знаю. Я чувствовала это с тех пор, как ты приехала.
— Это неправда. Но я уверена, что ты не сможешь помогать Грегу, пока не научишься, как следует читать и решать задачи.
— Чтобы доить коров и водить машины, этого не требуется, — с презрением возразила Пенни.
— Нет, но это нужно, чтобы фиксировать результаты надоев и решать, сколько семян понадобится на засеивание поля, — напомнила Селия.
Пенни на минуту замолчала.
— Грег это все знает, — наконец сказала она.
— Верно, — вздохнула Селия. Ее беспокоило, что Грег один занимался этой работой, а Вину она была неинтересна. — Но все равно…
Внезапно Пенни завизжала:
— Ты хочешь, чтобы я уехала! Хочешь, чтобы я пошла в школу, а я этого не хочу. Я ненавижу школу! И тебя ненавижу! — Сотрясаясь от бешенства, она быстро вышла из кухни. Опыт Селии подсказывал, что состояние Пенни требует пристального внимания. Она вспомнила, как ей на минуту показалось, что девочка держит костыль не в той руке. Неужели это правда? Лицо Селии стало серьезным. Если это правда, то ничего хорошего ее не ждет. Селия понимала, что если это не игра воображения, то она не сможет оставить все как есть. Она знала, что должна наблюдать за девочкой, а Пенни сочтет это слежкой, особенно если заметит.
«Но ведь нельзя позволить слабому, невежественному ребенку разрушить свою жизнь! — обеспокоенно подумала Селия. — Если бы только я могла с кем-нибудь поговорить!»
Но такого человека не было, и Селии оставалось лишь осторожно следить за Пенни. Наконец ее усилия были вознаграждены. К счастью, это произошло, когда Селия особенно не наблюдала за Пенни, просто подметая свою спальню, на мгновение высунулась из окна, наслаждаясь ярким солнцем и теплыми ароматами земли. Внезапно в глубине сада она увидела маленькую фигурку. Конечно, это была Пенни, но на какой-то миг Селия не могла поверить своим глазам. Девочка отбросила костыль и бегала по кругу, размахивая руками и напевая.
Селия присела на кровать. Так, значит, это все-таки правда! Пенни притворялась хромой, чтобы ее не отправили в школу. Ужасно было думать, что такой маленький ребенок способен на это, но еще изумительнее было то, что она играла так убедительно. Селия с ужасом думала о мрачной решимости и самоконтроле, с которыми Пенни вела свою игру. Возможно, девочка сначала действительно хромала и научилась так себя вести, чтобы заставить окружающих поверить ей, поняв, что это возбуждает в них жалость.
