Грейс Грин - Дитя ангела
— Ты приглядывал за Лейси?
— Как мог.
— Что значит — как мог?
— Она самостоятельная женщина.
— Это что значит?
— Не могу сказать, босс. Сами увидите, когда войдете в дом.
Лейси сидела в кухне за столом, смотрела, как Джек уписывает цыпленка и сэндвич с помидорами, и в нетерпении ждала, когда откроется задняя дверь.
— Я думала, вы сделаете остановку и перекусите, — сказала она.
— Папа не захотел, — ответил Джек, прожевывая очередной кусок.
— Он так спешил домой?
— Он говорил, тебе тут скучно одной, и хотел скорее доехать, чтобы быть с тобой. — Джек отпил молоко из стакана и засунул в рот остатки сэндвича.
Скучно? У нее не было времени скучать.
Она услышала, как скрипнула ручка задней двери. Нервы ее напряглись. Но когда она увидела Дэрмида в его кожаной куртке, синей рубашке и джинсах, небритого и встрепанного, волна радости сразу погасила напряжение.
— Привет! — Он снял куртку и бросил ее на стул. — Как ты тут?
— Я в порядке. А ты как? Наверное, очень устал? Столько времени за рулем!
— Устал немного, но хорошо снова быть дома. — Он увидел на столе тарелку с сэндвичами. — Это нам? Здорово! Ты не против, если я быстро приму душ? Смою, так сказать, дорожную пыль?
— Давай, — сказала Лейси.
Джек, зевая, встал из-за стола и направился в коридор.
— Я пошел спать.
— Хорошая мысль, сынок. Лейси, я сейчас вернусь. Как насчет чашки кофе?
И, не дожидаясь ответа, пошел в коридор вслед за Джеком. Лейси слышала, как он что-то весело насвистывал, поднимаясь по лестнице. А вот ей не было весело. Она поникла, как сдувшийся шарик. Он даже не заметил! После всех ее трудов, после того, как она буквально вылизала кухню, он даже не заметил!
Сжав губы, она достала из шкафа сахарницу, поставила на стол вместе с тарелкой и чашкой и решила, что пойдет спать. Было еще не так поздно, но физическая нагрузка этих трех дней вдруг дала о себе знать. Кроме того, во сне она наверняка забудет свое разочарование.
Она уже поднималась по лестнице, когда Дэрмид вышел на верхнюю площадку и бегом стал спускаться к ней.
— Ты что, уже идешь спать? — спросил он.
— Да. Я устала. — Они остановились посреди лестницы. Он надел чистую рубашку и домашние брюки. Его русые волосы были еще влажными. — Я рано встала сегодня.
Но он не спросил, почему она рано встала или что делала целый день. Он только сказал:
— Тогда иди отдыхай.
Она кивнула и с натянутой улыбкой прошла мимо него вверх по лестнице, на ходу пожелав ему спокойной ночи.
— Спокойной ночи, Лейси, — крикнул он ей вслед. — Кстати, приятно возвращаться домой, когда в доме чисто.
И направился на кухню. А она, оскорбленная, смотрела ему вслед.
Приятно? И только? Приятно?
От обиды у нее разболелась голова. Пару минут спустя она, уже в голубой ночной рубашке с рисунком в виде пляшущих белых медведей, забралась под одеяло, легла на спину посередине своей широкой кровати и дала волю горючим слезам.
Только теперь Лейси признала то, что до сих пор прятала от себя самой: она сделала всю эту уборку не для того, чтобы что-то доказать Дэрмиду, а для того, чтобы его порадовать.
А почему она хотела его порадовать?
Но прежде, чем она смогла ответить себе на этот вопрос, в дверь постучали. Лейси замерла.
— Лейси, можно войти?
Дэрмид.
— Нет. — Она приподнялась на локте и смотрела сквозь темноту в том направлении, откуда доносился голос. — Я уже сплю. Уходи.
Но дверь открылась, и он вошел и зажег свет. От неожиданности она зажмурилась и откинулась на подушку, прикрыв глаза рукой. Скрипнула половица — он шел по комнате. Когда он сел на кровать, у нее перехватило дыхание.
Он был так близко, что она чувствовала свежий запах его мыла.
— Прости меня, — сказал он.
В его голосе было столько раскаяния, что Лейси разрыдалась.
— Артур только что рассказал мне… про уборку в доме…
— Ты же заметил, что стало чисто…
— Да, — сказал Дэрмид мягко. — Я заметил. Как я мог не заметить? Но я подумал, видишь ли, что ты договорилась с какой-то компанией по уборке помещений. Мне в голову не пришло, что ты это сделала сама. Боже мой, Лейси, ты должна была работать не покладая рук, чтобы все привести в порядок. Ты просто преобразила дом! А когда я сказал об этом так небрежно, ты, наверное, подумала…
Лейси всхлипнула и, проведя рукой по глазам, сказала:
— Я подумала, Дэрмид МакТаггарт, что ты — самый невнимательный человек на всем белом свете.
— А теперь? — быстро спросил он. — Что ты теперь думаешь?
Но буря ее чувств, наверное, потревожила ребенка. Он выбрал именно этот момент, чтобы заявить о себе и зашевелиться.
— Малыш! — Лейси уже улыбалась, позабыв свои беды. — Он опять шевелится! — Она сбросила одеяло. — Положи сюда руку! — Она взяла его большую руку, притянула к себе и положила на свой живот, поверх ткани с пляшущими белыми медведями. — Чувствуешь? Теперь чувствуешь?
Его рука была очень теплой и осторожной. Лейси задержала дыхание, страстно желая, чтобы ребенок опять зашевелился. И когда это произошло, она резко выдохнула, а Дэрмид воскликнул:
— Ух ты!..
— Разве не чудесно? — прошептала Лейси. — Ребенок Элис…
— Просто потрясающе. — Голос Дэрмида звучал хрипло, настолько его переполняли чувства. — Чтобы была возможна подобная связь…
Он сидел в какой-то неловкой позе, так что, когда он, не отнимая руки от живота Лейси, сбросил ботинки и прилег рядом с ней на кровать, ей это показалось чем-то совершенно естественным.
И так они лежали, молча, погруженные в нечто, совершенно не похожее на секс и очень похожее на любовь.
Постепенно Лейси совершенно расслабилась. Она чувствовала, что засыпает, но не пыталась сопротивляться сну. Дэрмид был рядом с ней, ребенок Элис — между ними, и то, что она чувствовала, нельзя было сравнить ни с чем на свете.
Когда Дэрмид проснулся, в спальне царил полумрак, а снаружи завывал ветер. Он понял, что заснул на кровати Лейси и она в какой-то момент набросила на него одеяло. И что они лежали вдвоем, близко-близко друг к другу. Во сне она положила руку ему на спину. Он чувствовал запах ее тела, слышал ее спокойное дыхание.
Вечером он не думал о сексе. Но теперь он желал ее, страстно желал.
Какая-то пытка.
Сжав зубы, он очень осторожно высвободился из-под ее руки. Она что-то протестующе пробормотала во сне. Он встал и, прежде чем уйти, хорошенько укутал ее одеялом, чтобы она не почувствовала холода его отсутствия.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
