Уэнди Этерингтон - Пожар страсти
Он положил руки ей на плечи.
– Давай я разогрею что-нибудь и принесу сюда?
– Будем есть в постели?
– Ага. – Уэс поцеловал ее в макушку и вышел из спальни.
Она повернула голову и посмотрела ему вслед. И как теперь сосредоточиться на расследовании и допрашивать свидетелей, если перед глазами будет стоять голый Уэс?
Отогнав приятные фантазии. Кара заставила себя пойти в ванную, включила воду и подставила утомленное тело под сильные горячие струи. Вытершись насухо, она накинула махровый халат. Разумеется, рассуждала про себя девушка, секс помогает снять напряжение, не дает воспринимать жизнь слишком серьезно и – если заниматься им с Уэсом – является одним из самых приятных способов поупражнять тело.
Но есть и еще что-то, от чего, стоило ей посмотреть в его глаза, сжималось сердце. В те моменты, когда их тела становились единым целым, ей казалось, что и душа ее превращалась в частичку его души.
Их близость была не только физической. И Кара еще не поняла, хорошо это или плохо.
Выйдя из ванной. Кара вернулась мыслями к расследованию. Что если, увлекшись Уэсом, она не справится с заданием, опозорит себя или пожарное управление штата.
В спальню вплывал неповторимый чувственный голос певицы Тони Брэкстон. Значит, Уэс нашел ее проигрыватель компакт-дисков.
– Мне нравятся твои музыкальные пристрастия, сказал он, нарисовавшись в дверях в одних джинсах.
Он показал рукой на кровать. – Поужинаем?
Кара посмотрела в ту сторону. Оказалось, что он успел застелить постель покрывалом и поставил сверху поднос с салатами и тарелками с едой, от которой поднимался пар. От восхитительного аромата сыра и томатной пасты у нее закружилась голова.
– Неплохо!
Уэс положил ей руку на талию и притянул к себе.
– Это ты обо мне или о еде?
Она подняла на него глаза. И снова у нее перехватило дыхание.
– И о тебе, и о еде. – Девушка постаралась придать голосу легкость и толкнула его плечом. – А теперь прочь с дороги. Я чую запах молодого «пармезана».
Посмеиваясь, он отошел в сторону, а она ласточкой порхнула к кровати.
За ужином они говорили о разном, но только не о деле, которое познакомило их. В спорте она предпочитала автогонки, он – футбол. Любимые фильмы?
Ему нравились будоражащие детективы, ей – комедии. Любимое место для проведения отпуска? Оба выбрали пляж и солнце. Местные политики? Они сошлись на мнении, что мистеру Коллинзу не хватает только ожерелья из фальшивых бриллиантов.
Как-то незаметно он уселся, откинувшись на спинку кровати, а она устроилась головой у него на коленях, держа при этом бокал «Кьянти» в руке.
Уэс намотал ее локон на палец.
– Ты вот сказала, что раньше никому не делала массаж. От таких слов самомнение любого мужчины подскочит до небес.
– Разумеется, у меня были мужчины до тебя.
– Но никто мне и в подметки не годился.
– Да уж. – Она приподняла голову и сделала глоток вина. – Вообще-то последним, кому я делала массаж, был мой отец.
Уэс закашлялся.
– Отец?
– Угу. – Девушка покраснела. Она не собиралась говорить с ним о родителях. Это была слишком личная, слишком мучительная тема. Но теперь Кара уже не могла остановить поток воспоминаний. Вот ее отец, уставший, возвращается домой после трудного рабочего дня с текстильной фабрики. Она уговаривает его лечь на пол, потом снимает тапочки и ходит по его спине своими маленькими ножками.
Но мысли о домашнем тепле, как обычно, сменились тяжестью и болью. Пустотой, которая никогда не уйдет из сердца.
– Ты и сейчас с ним близка?
– Нет. Его уже нет.
Уэс весь напрягся.
– Что с ним случилось?
Девушка сжала губы. Говорят, открываться просто. Но как это происходит?
– Он погиб. На пожаре. И мама тоже.
Его рука сжала ее пальцы.
– Сразу оба? Сколько тебе было?
– Десять лет.
– И как же ты потом?
Время научило ее сдерживать эмоции.
– Попала в детский дом.
Уэс провел большим пальцем по ее запястью. Кара подняла на него глаза. Его взгляд упирался в стену. Интересно, он понимал, что подсознательно ведет себя так, что ей становится легче? Вряд ли.
– Поэтому ты стала следователем по поджогам?
– Да.
Он помолчал несколько секунд.
– И поэтому тебя так беспокоит этот несчастный бездомный. Расследования того пожара, в котором погибли твои родители, не проводили?
– Нет, до тех пор, пока на пожаре, устроенном тем же подонком, не погибли дочь конгрессмена и ее приятель. – Девушка умолкла, чтобы проглотить комок, застрявший в горле. – Его осудили за серию поджогов и убийства. Он умер в тюрьме несколько лет назад.
Уэс сидел неподвижно, потом провел рукой по ее голове.
– Мой отец тоже погиб на пожаре.
Ее пальцы сжали бокал. Когда Бен предложил ей брата в качестве напарника, она подумала, что такая похожесть их судеб поможет им лучше понимать друг друга.
– Я знаю.
– Той ночью… ты… увидела тело и вспомнила родителей?
– Да.
Уэс вздохнул.
Кара прекрасно знала, о чем он сейчас думает.
Наступит ли этому конец когда-нибудь? Успокоится ли душа?
– Скажи, ты так сосредоточен на этом расследовании из-за того, что твой отец погиб на пожаре? спросила она, поскольку остальные вопросы были еще неприятнее.
– Не совсем.
– Если не из-за отца, тогда из-за чего? Я же вижу, тут что-то личное.
– Тебе показалось.
Она подвинулась к краю кровати.
– Я поделилась с тобой самой большой своей болью, а ты не можешь…
– Она меня бросила, ясно? Я думал, что небезразличен ей. Но тут появляется денежный мешок на «мерседесе», и мне дают отставку.
Кара оглянулась на него через плечо.
– Кто бросил тебя? О чем ты… – Она замолчала, догадавшись, и вскочила на ноги. – Черт подери, Кимбалл, да у тебя же в этом деле полно личных мотивов!
– Ты знала об этом с самого начала.
– Нет, я знала только, что ты не любишь Эдисона.
Ты не можешь участвовать в расследовании.
– Что? – Его брови взметнулись вверх.
– Потому что ты испытываешь чувство острой неприязни к потерпевшему, который может оказаться основным подозреваемым. – Меряя спальню шагами, Кара принялась тереть виски. – Если дело дойдет до суда, где Эдисон будет обвиняемым, его адвокаты зубами вцепятся в твою предвзятость, как голодные акулы.
– Да ведь улики перевесят все остальное.
– О, благодарю вас, мистер Оптимист. – Ей хотелось пнуть что-нибудь. Со всей силы. Лучше бы даже не что-нибудь, а Уэса. Не было смысла напоминать ему, что, во-первых, доказать поджог всегда крайне сложно, а во-вторых, личная заинтересованность в расследовании недопустима. Это называется профессиональная этика. А уж если Эдисону удастся оправдаться, он в отместку затаскает Уэса по судам и жизни не даст ни ему, ни всему городу. Нужно вывести его из игры. Ради него самого. И ради дела.
