Хлоя Флеминг - Светлая сказка
— Жан, — сказал наконец Кристиан, — я хочу, чтобы вы внесли больше ясности в это дело. Узнайте все, что можно, о моих родителях, кем бы они ни были.
Он повернулся к королеве и продолжил:
— Ваше Высочество, поступайте в этом вопросе по вашему усмотрению и согласно с королевским кодексом, касающимся подобных проблем.
Генриетта кивнула.
Кассия вскрикнула.
До смерти утомленный, Кристиан широкими шагами направился к выходу из зала. После его ухода снова понемногу разгорелись споры. Королева некоторое время посидела молча, потом позвала Жана, что-то шепнула ему на ухо. Сыщик кивнул. Он бросил странный взгляд в сторону падчерицы и пасынка короля Фридриха и вышел. Мишель проводил его удивленным взглядом, а Натали — почему-то смущенным.
Изольда поймала Кристиана в конце коридора у одной из четырех лестниц дворца Берсераков. Она окликнула его, и только отчаяние, которое слышалось в ее голосе, заставило его обернуться.
Он остановился, держась за перила лестницы, и посмотрел на нее, хотя это было то, чего он больше всего боялся теперь. Помнить о том, что между ними было, и знать, что она может оказаться его сестрой… Это вызывало у него тошноту. Он сделал глубокий вдох и попытался не отдернуть руку, когда к ней прикоснулась рука Изольды.
— Кристиан, — неуверенно сказала она.
Ее губы дрожали, глаза были полны страха.
— Что?
— Скажи, ты ведь не веришь в эту безумную историю?
Он с шумом перевел дыхание. Ему стоило нечеловеческих усилий стоять рядом с нею и не сметь прикоснуться к ней. Он потер раскалывающуюся от боли голову.
— Почему? У нее есть юридические доказательства, документы. Я подхожу по возрасту, и никто не отрицает, что есть также и другие черты сходства с королем, — сказал он и горько усмехнулся.
— Это совпадение! Он покачал головой.
— Изольда, ты должна признать, что это может быть правдой.
— Ни за что!
— Ты не можешь так говорить. Все очень логично. Понятно и то, почему Шарлотта врала мне все эти годы. И то, почему она открылась сейчас. С одной стороны, она любящая мать, с другой — она очень эгоистична.
— Верно! По этой же причине она врет и сейчас!
Изольда стала напротив Кристиана, который, прижимаясь спиной к перилам лестницы, старался уклониться от ее прикосновения. Она обхватила его обеими руками и прижалась мокрой щекой к его груди. Горячие слезы окропили его рубашку.
— Этого не может быть, — всхлипывая, проговорила она.
Бессильно опустив руки, Кристиан смотрел на ее вздрагивающее тело. Его существо разрывалось на части, он боролся с собой и желал, чтобы она перестала плакать.
Но она продолжала лить слезы, вытирая их ладошками и пытаясь взять себя в руки. Кристиан закрыл глаза, чувствуя, как в его горле застрял комок, делая его дыхание почти невозможным. Он понимал, что там, где дело касалось Изольды, он был невероятно слабым. Ему хотелось сказать что-то, чтобы облегчить ее страдания, но слова не приходили.
Она продолжала плакать, цепляясь за его рубашку, чтобы не упасть.
Сообразив, что должен поддержать ее, он обвил руками ее талию и прижал к себе.
— Изольда, — пробормотал он, касаясь губами ее волос и лаская на языке ее имя, — не плачь, милая, прошу тебя.
Его нежность, казалось, встряхнула ее, и она еще сильнее прижалась к нему.
Он провел руками вверх по ее спине, подобрал волосы и, обхватив ее затылок, наклонился к лицу и поцеловал в мокрые щеки.
— Пожалуйста, Кристиан, — умоляла она, — не дай этому произойти. Поверь мне, когда я говорю, что Шарлотта врет. Какая мать сможет утаивать такую информацию в течение тридцати двух лет?
— А что хорошего это знание могло принести мне?
— Кристиан, она умеет разглядеть перспективы!
— Может быть, — неуверенно сказал он. Ему хотелось поверить, что она права. Но он не мог. Пока не мог.
— А может, и нет, — добавил он так же неуверенно. — Но независимо от того, чем все это закончится, мы с тобой оказались в очень странной ситуации. Особенно, если в это вмешается пресса.
— К черту прессу! Я устала оттого, что моей жизнью управляет общественное мнение! — горячо воскликнула она.
— Нет, Изольда, посмотри на это с общественной точки зрения. Мы — влюбленные? Или брат и сестра? Или, хуже того, и то, и другое? Новости о наших отношениях и об этом скандале с рождением способны причинить нескончаемые неприятности всем, кто причастен к этому.
Изольда уткнулась лицом в его рубашку.
— Не-е-е-т, — вырвалось из глубины ее души. Ему хотелось умереть.
— О, Изольда, — проговорил он, качая ее в своих руках, как будто она была маленьким, испуганным ребенком, — что бы там ни было, ты слишком дорога мне, чтобы причинять тебе такую боль.
— Но ведь ты делаешь это! — воскликнула она и, отпрянув назад, испытующе посмотрела на него. — Кристиан, просто невозможно, чтобы ты был моим братом! Неужели ты не видишь? Ты мне послан Богом! Мы созданы друг для друга. Мы принадлежим друг другу не как брат и сестра, а как муж и жена!
Несмотря на внутренние мучения, Кристиан заставил себя набраться мужества.
— Изольда, в данный момент я даже не знаю, кто я.
— Зато я знаю.
— Скажи мне тогда.
— Ты моя вторая половина.
Он услышал собственные слова, которые сказал ей вчера. Повинуясь порыву, Изольда приникла поцелуем к его губам, и на мгновение Кристиан потерял разум. На него обрушилась лавина запретных чувств. Она все более настойчиво прижималась губами к его губам, и, обжигая своим дыханием, покусывала, пытаясь раздвинуть их и побудить его к поцелую.
Выдержать это было невозможно.
Испугавшись, что он не устоит и поцелует свою сестру, он грубо оттолкнул ее от себя и спустился на несколько ступенек вниз. Его сердце бешено колотилось, дыхание было тяжелым и сбивчивым.
Хватаясь за балюстраду, Изольда опустилась на колени.
— Нам нельзя этого делать. Нельзя, — сказал он и, не осмеливаясь оглянуться, ушел, оставив ее в слезах на верхней ступеньке лестницы.
7
Изольда проплакала двадцать четыре часа. Как раз столько, чтобы ее личико, обычно походившее цветом на свежий персик, стало буквально серым, а ее миндалевидные глаза превратились в припухшие виноградины. В голове ее звучал похоронный марш, а в висках пульсировала кровь. Она знала, что нужно срочно принять аспирин, одну или две таблетки, или даже — тут она тяжко вздохнула — целую дюжину, и отправилась в ванную, рыться в аптечке.
За окном какая-то певчая птичка присела на карниз и завела свою бравурную, веселую песню.
— Ох, заткнись! — крикнула ей злобно Изольда и, забыв об аптечке, понеслась обратно в спальню, рухнула на постель и снова разревелась.
