Дженет Маллани - Счастливое недоразумение
— Но тебе, конечно, нужен наследник.
Кивнув, он прочищает горло и разглядывает серебряный набалдашник трости.
— Ты ведь не думаешь, старина… что я делаю что-то не так? Это просто смехотворно. Возможно, потому что Энн — леди, мне следует действовать по-другому?
Я тщательно подбираю слова:
— Возможно, ты должен позаботиться о ее удовольствии?
— О, я не думаю… все-таки благородная леди, понимаешь.
Опасливо поглядывая на его трость, я задаю несколько осторожных вопросов, и выясняется, что Бирсфорд совершенно не осведомлен в женской анатомии. Я беру на себя труд поделиться тем, что знаю. Он поражен моим сообщением, думаю, почти так же, как наши предки, обнаружившие, что Земля вращается вокруг Солнца.
— Каждая женщина? — говорит он с большим подозрением. Интересно, проводит ли он в уме инвентаризацию всех женщин, которых когда-либо знал? — Ты уверен?
— Да, каждая.
— И кто тебе это сказал?
— Одна итальянка. Она была моей первой любовницей. После того как наш корабль отплыл, она вышла за колбасника.
— Колбасник! — эхом отзывается Бирсфорд. Его вселенная в хаосе. — Итальянка!
— Да.
Он торжествующе поворачивается ко мне:
— Это все объясняет. Она иностранка. Не может быть, что это есть у англичанок.
— Есть. У каждой.
Бирсфорд, встревожившись, тычет в землю тростью.
— Даже… даже у моей матери? И у тети Ренбурн?
— Дружище, попробуй думать о леди Бирсфорд. — Уверен, в свое время наша тетушка давала молодым людям, а может, дает и теперь, образование, которого так недостает Бирсфорду.
— Ладно, — вздыхает он. — Я тебе не слишком верю, но… хорошо, стоит попытаться. Где, ты говоришь, находится… э-э… обсуждаемый пункт?
— Я тебе покажу, — опрометчиво говорю я. — Нет, я имел в виду… идем со мной. И не говори Шарлотте.
Я беру его за руку и веду из парка в направлении Мейфэра.
— Мы идем в дом, пользующийся дурной славой? — интересуется Бирсфорд.
— Нет-нет. — Мы то и дело задерживаемся поприветствовать знакомых. Я останавливаюсь у книжного магазина. — Думаю, тут мы сможем кое-что найти.
Владелец магазина распахивает дверь и приглашает нас внутрь, радостно потирая руки. Он предлагает показать нам гравюры с классической стариной, это звучит многообещающе, но оказывается изображением каких-то развалин. Опершись локтем на прилавок, я склоняю хозяина к откровенному мужскому разговору:
— Картины для джентльменов, сэр!
— Конечно, сэр. — Он подмигивает.
И открывает папку с картинками охоты на лис.
— Вы неправильно меня поняли, — смущаюсь я. — Нам нужно что-то вроде того, что выставлено в витрине… э-э… раздетые нимфы.
— Превосходно, сэр, превосходно! — Хозяин ныряет под прилавок и появляется с другой папкой. — Очень художественно! Красоты женских форм в изящных и разнообразных деталях.
Бирсфорд некоторое время разглядывает исключительно непристойную сценку в турецком гареме.
— Все детали? Я прошу лупу.
Бирсфорд склоняется над картинкой.
— Невероятно. Посмотри, что этот тип делает. Никогда бы не подумал, что это возможно. Но, Шад, я не могу разглядеть, знаешь, там все… заштриховано.
Я, в свою очередь, беру лупу и обнаруживаю, что он прав. Бирсфорд тем временем перелистывает гравюры, отбирая, какие купить, и обсуждает, как их переплести в том, подходящий для его библиотеки.
С нелегким чувством, что моя попытка обучить Бирсфорда возымеет неприятные последствия (вполне вероятно, что он предпочтет уединенное развлечение с новой книгой удовольствиям в супружеской постели), я веду его в свой клуб, где мы вкушаем говядину и пиво, а потом я прошу подать бумагу и перо.
Бирсфорд удивленно следит за мной.
— Ты отлично рисуешь, Шад.
— Я научился во флоте.
Появляется один из вышколенных официантов клуба, и я прикрываю листок. Когда он уходит, забрав грязные тарелки, я вручаю свою работу Бирсфорду.
— Никогда не видел ничего подобного, — хмурится он.
— Знаю. Подожди, ты держишь рисунок вверх ногами, хотя все зависит от того, где ты находишься.
— Я не уверен… — Бирсфорд качает головой. — Я должен выучить это наизусть.
— Ты действительно думаешь, что Энн обрадуется, если ты явишься к ней в постель с картой?
Он тщательно складывает мой рисунок и прячет в карман:
— Она не позволяет мне оставлять горящие свечи.
Шарлотта
После признания Энн я совершенно растеряна. Я бы с удовольствием проехалась верхом, чтобы проветрить голову, но хотя дождь теперь не такой сильный, земля мокрая и скользкая, кроме того, сначала я обещала поехать с Шадом. Энн уезжает, облегченная признанием, улыбающаяся, возбужденная перспективой нашей предполагаемой поездки. Сегодня пятница, и от Энн ждут исполнения супружеских обязанностей, но потом ей предстоит двухдневный отпуск.
Сверху я слышу два юных голоса, повторяющих уроки, это возвращает меня к моим школьным годам. Свободная спальня превращена в импровизированную классную комнату. Заглянув в дверь, я вижу за столом Эмилию и Джона, перед ними раскрытые книги. Сьюзен Прайс что-то шьет у камина.
Эмилия, похоже, взяла на себя обязанности учителя и сейчас подводит восхитительно краткий итог правления Генриха VIII.
— Он был самым злым королем, — говорит она. — У него было много жен, некоторые из них тоже были очень злые, и ему пришлось их казнить, но он основал англиканскую церковь, так что все было хорошо.
Я не хочу прерывать урок, поэтому бреду в свою спальню и переодеваюсь, стараясь не обращать внимания на Уидерс. Пока я обдумываю, как провести остаток дня, приносят записки и приглашения.
Во-первых, записка от миссис Шиллингтон, которая приглашает меня составить ей компанию во время дневных визитов; записка от Шада, он сообщает, что проведет день с Бирсфордом и, вероятно, вернется поздно; записка от Энн, которая, должно быть, получила такое же известие от своего мужа и приглашает меня пообедать с ней.
Раздраженная, что мой туалет не подходит для визитов, я снова переодеваюсь. К тому времени, когда я снова спускаюсь вниз, серебряный поднос в холле переполнен приглашениями, а Робертс открывает дверь перед миссис Шиллингтон.
— Дорогая! — Она берет мои руки в свои. — Брак явно пошел вам на пользу. Вы потрясающе выглядите.
— Думаю, дело в платье.
— Чепуха! Мне не терпится послушать свежие сплетни, моя дочь приболела, и я пару дней не выезжала, но теперь она носится по дому, как юный дикарь, думаю, ей лучше, хотя она все еще покрыта ужасными пятнами. Ну, кого мы навестим сначала?
