Лоис Дайер - Ты — мой ангел
— Тогда говори! — поощрила она шепотом.
— Твое полное имя — Анжелика Карсон-Уитни, — начал Джейк бесцветным голосом. — Тебе двадцать пять лет, и жила ты сначала в Лос-Анджелесе, а потом в Кабо-Сан-Лукасе, в Мексике. Твои родители живы, их зовут Чарлз Уитни и Мэдлин Карсон. Есть еще брат Алекс.
Энжел ждала, не решаясь перевести дыхание, но он больше ничего не добавил. А между тем ничего из сказанного не вызвало отклика ни в ее душе, ни в памяти. Это было все равно, что слушать сведения о незнакомом человеке. К тому же Джейк упустил самое важное.
— Ну и?.. — поторопила девушка, когда молчание затянулось. — Замужем я или нет?
— Нет, не замужем. И никогда не была.
— Слава Богу!
Энжел сорвалась с места и бросилась Джейку на шею, стиснув его изо всех сил. Переполненная радостью, она не сразу заметила, что он никак не откликнулся на этот порыв. Когда она отстранилась и заглянула ему в лицо с безмолвным вопросом, он мягко, но решительно разомкнул ее руки.
— В чем дело? Ты чего-то недоговариваешь? — Она собралась с силами в ожидании ответа, но Джейк хранил молчание. — Речь идет о том человеке, Дэниеле Эстевесе? Я что, как-то с ним связана? Я… я преступница?
— Нет, вовсе нет! — поспешно заверил Джейк. — Хотя по-прежнему остается неясным, как ты оказалась в его компании (и, кстати сказать, в нашей местности), ты вряд ли можешь иметь к нему отношение. Ты художница, и притом известная, и за всю свою жизнь не только ни разу не преступила рамок закона, но не имела проблем даже с дорожной полицией. Нет ни единого упоминания о штрафе за парковку в неположенном месте!
— Вот и хорошо! — удовлетворенно заметила девушка. — Тогда я не понимаю, что с тобой? Что тебя так смущает? На тебе лица нет!
Что его смущает? Джейк медленно покачал головой, не зная, как выразить в словах то, что чувствует. Он мог догадываться о том, что у Энжел окажется семья, у которой есть на нее права. Он даже готов был смириться с фактом существования мужа, если таковой окажется. Но чего он никак не ожидал, это то, что девушка его мечты, его истинная любовь — дочь миллионера и вдобавок светило в своей области. Зачем он ей, ковбой с куском земли и посменной работой, житель пограничного городка, состоящего из одной-единственной улицы, и что самое главное, что самое страшное — метис? Он чувствовал такое безысходное отчаяние, что едва хватало сил сохранять внешнее бесстрастие. И все же голос его был тверд, когда он ответил:
— Все в порядке, лучше и быть не может. Теперь ты знаешь о себе все: кто, откуда, чья ты дочь. Время загадок кончилось, и ты можешь вернуться к привычной жизни.
— Вернуться к привычной жизни? — медленно переспросила Энжел, стараясь осмыслить, как мог Джейк внезапно стать таким отстраненным, таким чужим. — Я не понимаю… тебе что, не терпится от меня избавиться?
— При чем тут это! — крикнул он, не в силах больше хранить бесстрастие, отвернулся и прошел к окну, уставившись в него невидящим взглядом. — Только не говори, что хочешь остаться еще хотя бы на день! Что здесь для тебя? После жизни, которую ты вела у богатых и влиятельных родителей, здесь убого. К тому же и сама ты человек не простой — ты талантлива, твои картины пользуются успехом. Я за год столько не заработаю, во сколько оценены некоторые из них! Теперь понимаешь? У нас разная жизнь, разные судьбы, и я рад, что это выяснилось вовремя!
— Вовремя?
В голосе Энжел прозвучало столько обиды, что Джейк повернулся. Она смотрела на него широко распахнутыми изумрудными глазами, полными слез.
— Что значит «вовремя»? Время ушло, Джейк! О каком времени можно говорить, если я полюбила тебя в тот самый миг, когда впервые увидела, когда ты приказал мне прыгнуть и принял в свои объятия! Уже тогда было бы поздно что-то менять, поздно возвращаться к прежней жизни!
Сердце Джейка радостно дрогнуло, но он знал, что ничего уже не поправить. Если бы он позволил себе надеяться, они могли бы сейчас оказаться в объятиях друг друга, любить друг друга, восполняя все недели ожидания. Но потом стало бы только хуже. Если сейчас мысль о том, что он может ее потерять, мучила его, то после близости разлука разбила бы ему сердце.
— Слишком поздно никогда не бывает, Энжел, — возразил он, стараясь вернуть себе хладнокровие. — Я сам доставлю тебя назад, домой. Увидишь, уже через несколько недель воспоминания о пережитом подернутся дымкой, утратят остроту, а через несколько месяцев ты даже не вспомнишь, как я выгляжу.
Девушка смахнула набежавшие слезы, медленно приблизилась к мойке и скрестила руки на груди, словно защищаясь.
— Говори что хочешь, Джейкоб Маккендлес, обманывай себя, если это необходимо, но знай, что не все еще позади, далеко не все.
«Не все еще позади, далеко не все». Эти слова эхом отдавались в памяти Джейка, пока самолет, доставивший его и Энжел в Лос-Анджелес, катился по посадочной полосе.
— Как я выгляжу? — с беспокойством спросила Энжел, когда они шли по переходу в аэровокзал.
— Просто отлично, — заверил Джейк, задержав взгляд на золотисто-рыжих волосах, каскадом падающих на одно плечо.
На девушке было белое летнее платье, оттеняющее легкий загар. Она надела свои изящные босоножки и выглядела настоящей горожанкой.
— Нет, — поправился Джейк, — на самом деле ты выглядишь потрясающе.
Они двинулись туда, где теснилась толпа встречающих. Энжел была явно взволнованна, и рука Джейка легко коснулась ее талии и осталась там. В этом прикосновении было что-то невыразимо успокаивающее, и она нашла в себе силы снова оглядеть группу незнакомых людей, лица которых при виде ее засветились улыбками. Послышались приветствия, радостные возгласы. Энжел отшатнулась, прижавшись к Джейку спиной, словно в поисках защиты.
— Все в порядке, — прошептал он ей на ухо. — Это твои близкие.
— Но я их совсем не помню! Я никого не узнаю!
Энжел повернулась. Джейк в его линялых джинсах и спортивной куртке был здесь единственным знакомым лицом. Она узнавала его черты, понимание в его глазах, запах его одеколона. Это отчасти успокоило ее, но и напомнило о неминуемой потере.
— Не важно, главное, чтобы они узнали тебя. А они узнали, сама видишь.
— Им известно, что я… что я все забыла?
— Да. Когда я звонил твоим родителям, чтобы сообщить время прибытия самолета, я упомянул, что у тебя амнезия.
Энжел, ободренная его словами, робко двинулась к незнакомым ей людям.
— Анжелика!
Девушка не узнала тонкую, как ивовый прут, высокую женщину с коротко стриженными рыжими волосами, глаза которой были так же зелены, как и ее собственные. Стоило Энжел ступить за барьер, как она была заключена в объятия. Мать Энжел сменил крупный немолодой мужчина с седеющими черными волосами.
