Камилла Франс - С любовью не играй
— Вот как! — усмехнулся Говард, входя прямо в гостиную. Дом миссис Хиггис был настолько мал, что обходился без прихожей.
— Хорошо, что ты наконец появился, — раздался голос Джорджии. — Хотя следовало бы поспешить после всего, что ты сделал с этими прелестными людьми!
— Но я люблю вас всех, Джорджия, — ответил Говард вкрадчивым голосом, чуть наклонив голову в сторону матери. Миссис Уоррен сидела на довольно потертом старомодном стуле. Тем не менее у нее был вид королевы, окруженной своими придворными. Бонни, Элли и Пуччини прекратили лай и теперь лежали на полу у ног Джорджии, преданно заглядывая ей в глаза.
— Мистер Пантони, миссис Дойл, — учтиво кивнул Говард пожилым людям, сидящим бок о бок на кушетке. — А где же миссис Хиггис? На кухне? Наверное, варит смолу, дабы вы имели удовольствие вымазать ею мерзавца Эллиота, вывалять его в перьях и протащить на шесте в голом виде по прибрежному бульвару? Или перед этим вы все-таки согласитесь меня выслушать?
Кейси Дойл приложила ладонь к левому уху, чтобы лучше слышать, и наклонилась к мистеру Пантони:
— Тони, что он сказал? У него на голове перья? Он говорит, что их — шесть? Я почему-то не вижу ни одного…
Мистер Пантони похлопал Кейси по руке, наклонился к ее плечу и почти прокричал:
— Приложите другую ладонь к правому уху, Кейси. И пока ни о чем не спрашивайте. Миссис Уоррен просила соблюдать тишину.
Саманта закрыла лицо ладонью, чтобы скрыть улыбку. Говард вопросительно посмотрел на девушку.
— Джорджия рассказывала смешные истории, которые приключились с ней во время сафари в Кении. Извините, Говард. — Саманта смутилась. Ее тронуло то, что он взял на себя труд приехать в Кейп-Мэй; чтобы лично поговорить с ее друзьями. — Миссис Дойл не хотела слушать рассказ о раненом льве, который ночью напал на лагерь, — добавила она. — Кейси очень переживает, когда умирают животные.
— Чего, кстати, и не произошло, — вмешалась в разговор Джорджия. — Наш проводник просто усыпил раненного кем-то зверя, выстрелив в него из пневматического ружья ампулой с наркотиком. Потом обработал раны и устроил в безопасном месте подальше от лагеря. Кейси просто не слышала половины моего рассказа. Говард, подтверди, что это была фотоэкспедиция. Никого убивать мы не собирались!
— Я этого не знаю, — возразил Говард, продолжая таращиться на Саманту. — Но ты вполне преуспела, строя мне козни, дорогая матушка. По дороге сюда я имел интересный телефонный разговор из машины с миссис Грэйди. Оказывается, ты перехватывала все мои звонки Саманте.
Джорджия небрежно махнула на него рукой, на пальце которой сверкал бриллиант невероятной величины. Кейси впилась глазами в камень, потом наклонилась к мистеру Пантони и крикнула ему в ухо, думая, что говорит шепотом:
— Тони, вы хоть раз в жизни видели что-нибудь подобное? Почему бы миссис Уоррен не вставить этот бриллиант себе в пупок? Она бы могла с успехом танцевать танец живота. А как роскошно разоделась. И это в середине-го дня!
Теперь наступила очередь Говарда громко закашляться в ладонь, дабы заглушить поднявшийся смех.
Однако Джорджия, казалось, ничуть не обиделась. Она улыбнулась и тут же обратилась к миссис Хиггис, появившейся из кухни с подносом, доверху нагруженным изделиями домашней выпечки.
— Бриджит, — воскликнула миссис Уоррен, беря из рук хозяйки дома поднос, — это выглядит так аппетитно!
Пока миссис Хиггис раскланивалась с Говардом, Джорджия пустила поднос по кругу. Затем обратилась к сыну:
— Говард, ты знаешь, что у миссис Хиггис по меньшей мере двадцать племянниц и племянников? Это не считая внучатых! А Кейси Дойл показывала мне фотографии своих внуков.
— Правда? — откликнулся Говард, не совсем понимая, какое все это имеет отношение к тому, для чего они здесь собрались. Заметив, что Саманта тихонько опустилась на стоявший рядом стул, он встал за его спинкой и положил руку ей на плечо, как будто бросил там якорь. И все же Эллиот чувствовал себя очень неловко. Как опоздавший актер, который вышел на сцену уже во втором акте пьесы, вдобавок не зная ни ее содержания, ни собственной роли. Миссис Уоррен продолжала вопросительно на него смотреть, и Говард добавил: — Не думал, что ты любишь детей.
— Ты считаешь, что это не так? — взвилась миссис Уоррен. — Спрашивается, зачем тогда мне понадобился ты? Я просто обожаю этих милых крошек! К твоему сведению, я безумно хочу иметь внуков. Чтобы брать их в путешествия и учить новым словам. Как учила тебя в детстве.
— Это что-то новое, — прошептал Говард на ухо Саманте. — Впрочем, она сегодня, видимо, преподнесет еще немало сюрпризов.
— Ваша матушка готовит почву, — так же тихо ответила девушка. — Как вы понимаете, эти пока еще не существующие внуки непременно должны будут называть ее Джорджией. А то, не дай Бог, подумают, что перед ними их бабушка. Кстати, миссис Уоррен распространяется на эту тему уже десять минут. Думаю, вам пора начать, даже если вы намерены сообщить этим несчастным людям, что нашли способ выгнать их всех на улицу!
Говард посмотрел поверх головы Саманты на мать. По обрывкам фраз он понял, что его матушка и все «ужасное трио» с увлечением спорили о том, за кого из кандидатов голосовать на грядущих президентских выборах. Это грозило растянуться как минимум часа на три. Он вновь наклонился к уху Саманты:
— Послушайте, вам не кажется, что нам следовало бы пойти куда-нибудь, чтобы поговорить без помех?
— Вы шутите?
Саманта осталась сидеть на стуле, хотя одно лишь теплое дыхание этого человека могло заставить ее вскочить и пойти за ним туда, куда он захочет.
— Поговорив со мной, вы смогли бы первой все объяснить этим людям, — продолжал шептать Говард. — Ваш адвокат Джексон звонил каждому из них и сказал, что им дается десять дней на то, чтобы упаковать вещи, собраться и уехать отсюда, пока не начали ломать дома. Между тем я…
Саманта повернулась на стуле и подняла голову, оказавшись нос к носу с Говардом.
— Неужели вы это сделаете, Говард? Как так можно! Ведь из-за вас этих людей ждет полное разорение!
Эллиот прочел в ее глазах боль и презрение. Он даже не знал, чего больше хотел в это мгновение — поцеловать Саманту или задушить ее. Как она могла подумать, что он способен принимать участие в какой-либо жестокости?! И тут его прорвало:
— Ну, это уж слишком! — воскликнул он, выпрямившись и обводя взглядом комнату. — С меня довольно! Миссис Хиггис, миссис Дойл, мистер Пантони-Пуччини! Слушайте меня внимательно! Джорджия, прекрати болтать!
— Кто дал вам право так разговаривать с матерью?! — воскликнула Саманта, вскакивая со стула. Она не могла совместить то, что сейчас услышала, с образом человека, которого, как ей казалось, успела хорошо узнать. Куда подевались его тонкость, изящные манеры? Где был тот холодный светский лев, который умел добиваться своего, даже не повышая голоса?
