Ирина Туманова - Танец белых лилий
— А зачем вам машина, — удивился хозяин автозаправки. — Тут недалеко маленький частный аэродром, дороже, конечно, но время выиграете и не устанете. — Говоря это, он косился на Инну, которой его идея пришлась по душе.
Расставаясь с Гошей и Хуаном, Жак и Инна сообщили им свои координаты и узнали, как найти своих спасителей. А еще взяли с них слово обязательно быть на свадьбе в качестве и желанных гостей, и профессионалов.
— Гоша, сделать мою фотографию в подвенечном платье — твоя святая обязанность.
— Буду только рад, а знаешь, я ведь теперь совсем не пью, — непонятно к чему сказал Гоша. И, как бы в ответ на Иннино недоумение, добавил: — Помнишь секретаршу в турфирме?
— Гоша, неужели?..
— Тьфу, тьфу, может же и у меня быть персональная сказка, — ответил он, подмигнув Инне.
Инне и Жаку оставалось только радоваться за Гошу, и они настояли на том, чтобы на их свадьбе он был вместе с Полиной, тем более, что у нее, как у француженки, проблем с приездом в Париж, где она имела маленькую квартиру, не было.
Жак даже пошутил, что скоро Гоша может стать настоящим парижанином.
— Ни за что, — серьезно ответил Гоша. — Я кочевой человек, и, вероятно, уже не только житель мира, но и Галактики.
— А как же родина? — спросила Инна.
— А она, может быть, и не парижанка, а инопланетянка, — пошутил Гоша.
— Ну, давайте прощаться, — поторопил их Хуан.
— Хуан, не забудьте, мы вас тоже приглашаем, — сказал Жак.
17
Полет на маленьком самолетике занял настолько мало времени, что Инна даже не успела до конца насладиться потрясающим видом этого удивительного края с высоты. Уже без всяких приключений они добрались на такси до виллы матери Жака. Все Иннины опасения по поводу того, как ее воспримет Клотильда, исчезли после ее первых доброжелательных слов. А уж та любовь, с которой она и Жак смотрели друг на друга, вселяли надежду: мать одобрит выбор сына.
Обычная суета с вещами и переодеванием отвлекла Инну, и она уже почти безбоязненно спустилась к обеду и оказалась в компании приятных и, как ей показалось, давно знакомых людей, а не на смотринах, чего она больше всего боялась. Конечно, Клотильда расспрашивала Инну и о жизни, и об учебе, и о России, где она была с выступлениями, «страшно сказать», лет двадцать назад. Но все это с большим тактом и юмором. Жак в это время часто отлучался к телефону, а один раз даже куда-то ненадолго уехал. Вернулся он в хорошем настроении, с цветами для Инны и Клотильды, сидевших в это время на диване и хохотавших над каким-то старым фильмом.
Так как мать Жака должна была улетать уже на следующий вечер и несколько близких ей людей собирались прийти, чтобы проводить ее, то Клотильда уговорила Жака с Инной объявить о помолвке прямо завтра.
— Сейчас все разбегаемся спать, а утром мы с мадемуазель Инной отправляемся чистить перышки, и я хочу купить ей подходящее для такого случая платье. А тебя, Жак, прошу сделать несколько звонков и уточнить, чтобы все, что я заказывала, было вовремя готово. Все в доме в твоем распоряжении. Спокойной ночи. Мадмуазель я провожу до ее комнаты сама, а тебя просил позвонить Гюстав Жепен, я совсем забыла тебе передать, кстати, он тоже будет завтра. — И Клотильда, не дав ни Инне, ни Жаку ничего сказать в ответ на свой монолог, кроме «Спокойной ночи», повела Инну на второй этаж.
Утро началось с похода по магазинам. Клотильда, как истинная француженка, с младенчества привыкшая к тому, что во Франции мужчины очень внимательны к женщинам, а будучи вдобавок актрисой и весьма привлекательной особой, была бы, наверное, несмотря на возраст, просто оскорблена, если бы при взгляде на нее у мужчин не горели глаза. И это ощущение, такое новое для Инны, нравилось ей. Рядом с Клотильдой во время непродолжительного вояжа по салонам и магазинам, Инна сама уже начинала чувствовать себя немного француженкой. Инна уже поняла, что, вероятно, правы были те авторы, что писали о природной склонности французов к любовным приключениям, удивительно гармонично сочетающейся с воспитанием у своих детей уважения к семье и ее традициям. Наблюдение Инны подтвердило почти восторженное отношение Клотильды к их роману с Жаком.
Тем временем полиция разобралась в череде «случайностей», которые преследовали Жака и Инну. Правда, их вполне устроила следующая версия: месть из ревности брошенной женщины. Татьяна не могла отрицать «попыток причинить неприятности» покинувшему ее Жаку. О роли Гека и Дуси она даже не упоминала. Шеф бы ей ни за что не простил то, что она использовала его людей и могла поставить под удар дела мафии. Гек вовремя дал Татьяне прослушать запись их разговоров, и, беседуя с Гюставом Жепеном, она покаялась в том, что заплатила, дескать, незнакомой шпане, а они, «недоумки», перестарались. Сама же, мол, хотела только пошутить. Девушка горько рыдала, была прекрасна и безутешна в своем раскаянии. Сердце добряка Гюстава почти растаяло, и он позвонил Жаку и все рассказал ему. Жак, беззаботный в своем счастье, согласился не быть очень строгим в своих претензиях к Татьяне, в конце концов, ведь их кое-что связывало в прошлом.
— Хорошо, Гюстав, но я настаиваю, чтобы моей невесте и мне были принесены извинения, а также возмещен нанесенный ущерб, — сказал Жак. — Предлагаю покончить с этим прямо сегодня, завтра я буду думать только о своей новой жизни.
— Мы приедем через полчаса, — пообещал Жепен.
Жак попросил горничную сходить за Инной, наверняка она еще не ложилась спать. Когда Инна спустилась вниз, они с Жаком вышли в сад встречать Гюстава Жепена. Жак рассказал ей о том, что на сей раз все неприятности позади, что все это происки Татьяны, которая раскаивается и готова принести свои извинения. У Инны были свои основания считать, что все не так просто, но ей не хотелось впутывать Жака в мафиозные дела, а может, и правда — все это только «бабские штучки».
Из остановившейся полицейской машины вышел Гюстав Жепен, следом — Татьяна в наручниках.
— Жак, я приношу свои извинения и прошу не возбуждать против меня уголовное дело. Я оплачу весь ущерб, мне так тяжело, я была словно в бреду, ведь я так тебя любила. — Татьяна пыталась выдавить из себя слезу.
— Вероятно, это и моя вина, — ответил Жак. — Возможно, я был слишком неразборчив и легкомыслен в отношениях с женщинами. Надеюсь, что это послужит уроком и для тебя. Я сейчас так счастлив, что ни на кого не держу зла. Если у господина инспектора нет к вам еще каких-то дел, то я от своих претензий отказываюсь.
Инна молча наблюдала за этой сценой, напоминавшей хеппи-энд в кино, а как все на самом деле — никому не нужно знать. Такая прекрасная ночь, такие пьянящие запахи, пусть все неприятности кончатся сегодня. Завтра другая, счастливая жизнь. И как хорошо, что Клотильда спит и ничего не ведает, пусть сны ее будут светлы…
