Барбара Воллес - Моя милая леди
— Мамочка, смотри! — воскликнула Стеффи, сильно дернув ее за руку.
Рокси повернула голову, и ее сердце затрепетало при виде Майкла, прислонившегося ко второй белой лошадке.
— Я увидел ее и решил занять на случай, если тебе не достанется та.
Рокси захотелось его обнять.
— Эта подойдет? — спросила она у Стеффи.
Девочка довольно кивнула, и Рокси подняла ее и посадила на лошадку.
— Тебе нужно будет держаться обеими руками, поэтому Дасти придется поехать с нами, хорошо?
Рокси протянула руку, чтобы забрать у нее игрушку, но Стеффи неожиданно повернулась к Майклу и протянула игрушку ему.
Майкл выглядел так, словно его током ударило. Несколько секунд он тупо смотрел на пластикового пони, затем обхватил его своими длинными пальцами:
— Он поедет со мной, ладно?
Стеффи кивнула, и Майкл с игрушкой забрался в ближайшие к ней сани.
Наблюдая за этой сценой, Рокси чувствовала странную щемящую боль в груди.
Карусель пришла в движение, находящаяся в центре нее каллиопа[1] громко заиграла. Рокси едва слышала музыку и шум толпы. Наблюдая за движущимися по кругу фигурами, на которых сидели люди, она ждала каждого появления перед ней Стеффи и Майкла и в какой-то момент осознала, что хочет, чтобы это стало частью ее жизни. Чтобы по субботам они со Стеффи проводили время в парке с каруселями и огромными лягушками, читающими сказки, а не в квартире, где Уэйн пил пиво перед орущим на всю катушку телевизором.
Когда Синклеры признают ее родство с ними, она сможет баловать Стеффи и водить ее в парк хоть каждые выходные. Проблема состоит в том, что даже тогда ей будет чего-то не хватать. Точнее, кого-то. Нетрудно догадаться, кого именно.
Но Майкл Темплтон исчезнет из ее жизни. У него будут новые клиенты, новые дела. Зачем ему продолжать с ней общаться? Ведь несмотря на новую одежду и прическу, она остается прежней заурядной Рокси. Скоро он это поймет и перестанет смотреть на нее с восхищением.
После катания на карусели они отправились в небольшое кафе.
— Я двадцать девять лет живу в Нью-Йорке, но ни разу не была в этом парке. Правда, один раз я проходила мимо него, когда шла на кастинг, — сказала Рокси.
— Не расстраивайтесь, — ответил Майкл. — Я тоже здесь впервые. В детстве у меня было слишком много дел в выходные.
Плавание, фехтование, учеба. Он ей уже рассказывал.
— Может, этой карусели здесь и не было, когда я был маленьким. Я не помню. Нужно спросить Гранта.
— Кстати, Софи просила меня передать вам, что они с Грантом больше не позволят вам отказываться от приглашений на ужин. — Убедившись, что Стеффи увлечена игрой с Дасти, Рокси добавила: — Она славная. Мне стыдно, что сегодня утром я так ужасно себя вела в ее присутствии.
— На вашем месте я бы не слишком переживал. Она ясно дала мне понять, что считает виноватым меня. Она за словом в карман не лезет. Возможно, именно поэтому Грант так ее любит.
— По ее мнению, причина того, что вы их избегаете, состоит в том, что рядом с ними вы чувствуете себя лишним.
Майкл перелистнул страницу меню.
— Когда она вам это сказала?
— В салоне.
— Она ошибается.
— Неужели?
— Я рад за них с Грантом. Она отлично ему подходит.
— Тогда почему вы отклоняете их приглашения?
— У меня много работы, — ответил он. — У меня частная адвокатская практика.
Суперфирмы, как считает Грант. Фирмы, которая на самом деле состоит из одного человека.
— Вы рады, что открыли собственную практику? — спросила Рокси.
Майкл закрыл меню и положил его на стол.
— Что вас заставило задать этот вопрос?
Это прозвучало резче, чем она ожидала.
— У меня не было конкретной причины. Просто в последнее время я думаю о выборе. О том, который сделала моя мать, о моих собственных решениях. Я вижу, как много вам приходится работать, поэтому мне интересно, не жалеете ли вы о том, что не остались на своем прежнем месте.
Сейчас, когда она видела его реакцию, ее любопытство только возросло.
Выпив воды, Майкл подозвал официантку и сделал заказ, затем поднял с пола салфетку, которую уронила Стеффи. Когда официантка удалилась, он, вместо того чтобы ответить на вопрос Рокси, спросил:
— Вы не жалеете о том, что отказались от актерской карьеры?
— Терять было особенно нечего.
— Неужели все было так плохо?
— Однажды мне сказали, что я слишком зажата и не подхожу для рекламы плитки на кабельном канале. Поверьте мне, если я говорю, что я плохая актриса, значит, я плохая актриса.
— Тогда почему?..
— Я пыталась сделать актерскую карьеру? — Она пожала плечами. — Мне нравилось притворяться другим человеком.
«Именно это ты сейчас и делаешь», — сказал ей внутренний голос.
Проигнорировав его, она протянула руку и поправила волосы Стеффи.
— Я предпочитаю думать, что сделала правильный выбор, хотя иногда меня посещает мысль, что следующие пробы могли бы стать для меня удачными. Что я могла бы сыграть звездную роль и прославиться.
Их разговор прервало появление официантки, принесшей заказ. Когда она поставила перед Стеффи большой кусок шоколадного торта, малышка очень удивилась.
— У успеха есть обратная сторона, — сказал Майкл, когда официантка удалилась. — Это ответственность. — Его взгляд стал отсутствующим. — Тебе все время приходится быть на уровне, задавать планку другим. Все не так просто, как кажется.
Он пытается сказать, что многим пожертвовал ради успеха? Если да, то как высока была цена?
— Вы о чем-нибудь сожалеете? — спросила Рокси.
Он не ответил сразу, и это молчание было красноречивее любых слов.
— Сожалеть можно только в том случае, если был выбор.
Ее не убедила эта отговорка, поэтому она повторила:
— Итак, что является причиной вашего сожаления?
Может, это отношения с каким-то человеком или выбор карьеры.
— Ни то ни другое, — ответил Майкл. — Или, может, и то и другое. — Он отломил вилкой кусочек фруктового пирожного. — Во время моего предпоследнего года обучения в колледже мой консультант сказал мне, что у меня недобор «кредитов» по гуманитарным наукам. Поскольку вносить изменения в свой учебный план было уже поздно, я смог добавить в него только философию. Мне пришлось целых двенадцать недель вести дискуссии о смысле жизни.
— Почему-то я не могу представить вас за этим занятием.
Неужели в этом и состоит причина его сожаления? Вряд ли.
— Это были лучшие полгода в моей жизни, — сказал он ей. — Наша группа собиралась вечером по четвергам в захудалом баре, а в выходные мы приходили в общежитие к одному из членов группы. Ее звали Грейс Рейнольдс.
