Кристи Голд - Отважная любовь
— В этом нет необходимости, мам. Немного позднее я сама это сделаю, — беспечным тоном произнесла она.
— Не беспокойся. Я только сниму простыни. Их нужно постирать. — И прежде чем Брук смогла ее остановить, Джин направилась в спальню.
Брук охватил ужас. Она представила сцену, которая сейчас откроется глазам ее матери. Использованные презервативы, миска с недоеденными фруктами, валяющиеся на полу трусики и юбка. Записка Джеда.
Очень медленно Джин подошла к кровати и заторможенным движением подняла презерватив. Она держала его двумя пальцами, как дохлого таракана.
— Что это?
— Презерватив.
— А ты можешь объяснить, что он здесь делает?
Нет, Брук не могла.
— Мам, ты поверишь мне, если я скажу, что надувала шарики? — безнадежно спросила она.
Джин окинула взглядом смятые простыни.
— Я бы хотела поверить, но, боюсь, это неправда.
Пришел момент, которого Брук так ждала и так боялась. Откровенный разговор с матерью. Им давно пора было поговорить.
Брук выхватила из пальцев матери презерватив и кинула его на кровать. Затем бережно взяла Джин за руку и повела на кухню, подальше от свидетельств ночи страсти. На кухне она выдвинула два стула и поставила их напротив друг друга. Жестом предложила матери сесть и села сама.
— Мама, на случай, если ты не заметила, я уже взрослая женщина, — начала она нелегкий разговор. — Это значит, что я сама могу стирать свое белье, убираться в квартире и иметь личную жизнь. Я уже не маленькая девочка, которая полностью во всем зависит от матери. — Джин выглядела ошеломленной, но Брук продолжала говорить, держась на остатках храбрости: — Я также достаточно взрослая, чтобы иметь отношения с мужчинами. Постарайся это осознать.
Глаза матери увлажнились.
— Ты любишь его?
Вопрос поставил Брук в тупик. Любит ли она его?
— Он мне нравится, — обтекаемо ответила она.
В глубине души она знала, что слово «нравится» очень далеко от истинного положения дел.
— Он женат?
— Нет. Он хороший человек. Но сейчас для него наступили сложные времена, и я помогаю ему пережить их.
Джин схватилась за сердце.
— Так я и знала. Он безработный.
Брук не смогла сдержать смех:
— Он доктор, и сейчас находится на больничном.
— Врач-пульмонолог? — с надеждой спросила мать.
— Кардиохирург. Один из лучших. Он повредил руку, и я провожу с ним сеансы физиотерапии.
— А это законно… — мать отвела глаза, — я имею в виду, мудро ли иметь отношения с пациентом?
Несколько недель назад Брук твердо могла сказать, что нет. Но теперь все изменилось. Она сама изменилась.
— Я больше не являюсь его официальным лечащим врачом. Так что здесь все в порядке.
Джин смотрела на дочь, и в ее глазах блестели слезы.
— Извини, дорогая. Я просто беспокоюсь о тебе. Не хочу, чтобы тебе причинили вред.
— Ты не можешь защитить меня от всего, мам, — Брук нежно взяла мать за руки. — И Мишель тоже. Но ты должна гордиться. У тебя очень разумные дочери.
— А Брендон? Ты помнишь, как он обошелся с тобой?
Брук внутренне поморщилась. Почему все до сих пор напоминают ей о ее ошибке?
— Он исчез из моей жизни больше шести лет назад. И, честно говоря, наши отношения не заходили дальше совместных ночных бдений над конспектами и случайных поцелуев. Тогда я была юной и наивной. На самом деле я никогда не любила его. Мне только казалось, что люблю.
Это открытие она сделала вчера. В объятиях Джеда Грейнджера.
— Брук, — вытерла увлажнившиеся глаза мать, — когда ты была маленькая и у тебя случалось обострение астмы, я просиживала над тобой ночи напролет. Смотрела на твое посиневшее лицо, слушала затрудненное дыхание и боялась, что потеряю тебя. Именно поэтому я делаю все, что могу, чтобы защитить тебя. Но я не могу защитить тебя от мужчины. Хотя очень этого хочу.
— Ты не должна так переживать, мама. Некоторые уроки я должна получить самостоятельно. И я очень хорошо знаю, через что ты прошла с моей астмой. Так же, как и папа.
— Надеюсь, ты понимаешь, что делаешь, — Джин совсем не выглядела убежденной. — У этого мужчины хотя бы есть имя?
— Джед. — Брук обняла мать и похлопала ее по спине. — Все будет хорошо. Я навсегда останусь твоей маленькой девочкой. Я люблю тебя.
— Я тоже люблю тебя, дорогая. — Джин отстранилась и попыталась улыбнуться: — Только обещай мне одну вещь.
— Какую?
— Ничего не рассказывай отцу. Он все еще пребывает в уверенности, что тебе рано носить лифчик.
Они обе рассмеялись. После разговора с души Брук словно свалилась огромная тяжесть. Она почувствовала себя свободной. И этим Брук была обязана доктору Грейнджеру. Она непременно расскажет ему сегодня вечером о разговоре с матерью. Но впереди у нее был еще один разговор. На этот раз с лечащим врачом Джеда.
— Доктор Кемпнер ждет вас, мисс Левис.
Вслед за медсестрой Брук прошла в кабинет доктора Кемпнера. Глянув на часы, она отметила, что у нее осталось не так уж много времени до встречи со следующим пациентом. Но ей не хотелось обсуждать проблемы Джеда по телефону. Как и то, что она больше не является его официальным физиотерапевтом.
При виде входящей девушки Ник Кемпнер встал.
— Привет, Брук.
Дружески пожав протянутую руку, Брук села напротив него.
— Извините, что отрываю вас от дел, — начала она, — но мне необходимо с вами поговорить.
— Без проблем, — сказал Ник и снова уселся за стол. — Полагаю, разговор пойдет о докторе Грейнджере.
— Да. Мне нужно вам кое-что сообщить.
— Я слушаю.
Брук нервно затеребила край халата.
— Его пальцы двигаются все лучше и лучше. Он почти может сжать руку в кулак, но указательный палец так и остался неподвижным.
— Вот как? — нахмурился Ник.
— Да. Он не поддался лечению, как я рассчитывала. Боюсь, необходимо хирургическое вмешательство.
Доктор Кемпнер вздохнул:
— Вы говорили ему об этом?
Брук постаралась убрать с лица виноватое выражение.
— В самом начале я предупреждала его, что такое может случиться. Еще неделю назад я надеялась, что палец все-таки обретет изначальную подвижность. Но ждать больше нельзя.
— Черт! — доктор Кемпнер в сердцах отбросил в сторону историю болезни, которая лежала перед ним. — Я надеялся избежать этого.
— Джед… доктор Грейнджер, — поправилась она, — упорно работает, выполняет все предписания. Но боюсь, эта новость подействует на него слишком сильно. Он может перестать разрабатывать остальные пальцы.
— Но вы, я думаю, не допустите этого.
