Ада Суинберн - Зимняя сказка
— О небеса! — тяжело вздохнул Гюстав.
— Нечего охать, сам виноват, — не унималась Натали. — Ты только со своими кактусами разговариваешь. Хочу открыть тебе тайну. Представь себе, им все равно. У них даже ушей нет.
Гюстав подошел к жене и, несмотря на сопротивление, взял-таки ее под руку. Теперь компания перегородила тротуар. Шарль и Жюли молча улыбались друг другу, наблюдая перебранку супругов. Им не нужны были слова. Они говорили глазами и отлично все понимали.
— Давайте побеседуем о… — Шарль не закончил фразу, Жюли его перебила.
— О чем-нибудь вроде Булонского леса, но не о нем. Мне в прошлый раз очень понравилось, если убрать досадное обстоятельство потери сознания. Я хотела бы сходить еще куда-нибудь. В парк. Ведь у вас в Версале много парков?
Натали согласно кивнула.
— Да, я бы с удовольствием показала тебе все лучшие места. Как насчет следующих выходных?
— Могу я… — Шарль снова не договорил, его перебила Жюли.
— Услуги сопровождения?
— Именно.
— Я подумаю над этим вопросом.
— Так вот, — продолжила Натали. — Если все-таки сговоритесь, мы с Гюставом приглашаем вас на пикник на уик-энд. Устроим себе настоящий отдых. Люблю проводить время в компании друзей. Можем пригласить еще и Амели с сыном. В нашем доме хватит места всем.
— Ну? — повернулся Шарль к Жюли. — Вы не можете отказать мне. Я просто необходим там. Версаль спит и видит, как Шатобриан посетит его в следующие выходные.
— Это будет зависеть от вас, — нахмурилась Жюли. — От вашего поведения, сударь.
— Чем ты прогневил ее? — из мужской солидарности спросил Гюстав. — У меня вечно та же проблема: не знаешь, как угодить. Вчера болтал без умолку — велели молчать. Сегодня молчу — обвиняют в отсутствии навыков общения.
— Ты вчера говорил не со мной, а с кактусами, — строго напомнила ему Натали. — Покажи еще хоть одного человека, кому бы это понравилось.
Гюстав мог бы ответить, слова уже готовы были сорваться у него с языка, но не стал, совершенно справедливо рассудив, что выйдет себе дороже.
— Так чем ты не угодил? — Гюстав вернулся к началу, тем самым сняв напряжение.
— Всего лишь сутками напролет торчал в больнице у ее постели. — Шарль изобразил невинную растерянность. Каждая черточка его лица словно говорила: я же для нее старался, глаз не смыкал. И что? Черная неблагодарность!
— Он прогулял целую неделю, — перевела слова Шарля Жюли. — Мне говорил, что идет на работу, а сам — домой спать. Так как ночью он устраивал бдения у моей кровати. Совершенно никому не нужные. И вообще, если бы не он, меня бы выписали еще в понедельник. Поднял на уши всех врачей, а пострадала в итоге я.
— Вот видите, — развел руками, точнее сделал попытку Шарль, руки которого были заняты. — Ни в чем не виноват. Подумаешь, неделя. Ерунда.
— Бедный Луи. — Жюли стала мрачнее тучи. — Не знаю, как ему удавалось покрывать тебя. На его месте я бы тебя просто выгнала.
— Могу лишь отчасти порадоваться, что ты не на его месте, а на этом.
— О! — заметила Натали. — Уже на «ты». Похвально, похвально.
Шарль и Жюли удивленно поглядели друг на друга. Нет. Они не специально сделали это. Так получилось. В глазах Шарля отчетливо читалась радость — еще один уровень пройден. Еще один уровень защиты на пути к женскому сердцу. А вот Жюли не на шутку испугалась. Как так вышло? Она первая или он? Если он — нужно было одернуть, сделать замечание. А вместо этого Жюли ответила тем же. Причем машинально, не задумываясь.
Шарль едва заметно кивнул: мол, согласен. Пусть будет так. Жюли, поскольку сама же только что приняла новые правила игры, одобрительно наклонила голову. Теперь нужно следить. За собой. За ним. И вообще, быть бдительной, иначе ошибки могут загнать ее в угол. До настоящего момента Жюли утешала себя тем, что сама контролирует ситуацию. Теперь же, если пустить дело на самотек, все изменится. Мужчины, они такие, только дай покомандовать! А Шарль, как выяснилось, далеко не безвольный трус. И очень даже может настоять на своем.
— А какой в конце концов вам поставили диагноз, мадемуазель Ренье? — поинтересовался Гюстав, снова желая уйти от неудобной темы.
— Точно никто ничего так и не выяснил, — пожала плечами Жюли. — Я прошла обследование по полной программе. Здорова. Таково заключение почти всех специалистов. Врачи не знают, что со мной было. И я не знаю. Загадочное самоотключение всех систем.
— Вирус, — хмыкнул Шарль.
— А что касается вас, — не осталась в долгу Жюли, — то хуже любого вируса, реального или компьютерного, может быть только мужчина-бездельник. Вот. Если не соизволишь являться на работу как положено, я поеду в Версаль одна. Или нет. Я поеду с Ботом.
— Обещаю выполнить все инструкции, — примирительно заморгал Шарль, пытаясь придать лицу выражение искреннего раскаяния.
Зал сиял огнями, зрители уже рассаживались.
— Сто лет не была в театре! — вздохнула Натали, опускаясь в кресло. — Тем более на Корнеле.
— И я! — Жюли села рядом с ней.
Мужчинам ничего другого не оставалось, как окружить дам, создав обрамление по краям.
— Вот теперь можешь читать программку, — съязвил Гюстав, протянув жене брошюру. Натали в ответ окинула его таким взглядом, после каких обычно долго не живут.
— Помолчите, молодой человек, я разберусь сама. — Ее слова дышали крещенским холодом. В добавление к ним Натали еще заняла подлокотник, абсолютно бесцеремонно скинув руку мужа. А когда тот открыл было рот, чтобы воззвать к справедливости, сказала: — Советую придержать язык. Иначе кактусы сегодня же из оранжереи переедут на улицу. И ничто меня не остановит.
Гюстав только развел руками: видите, с ней совершенно невозможно общаться. Это просто невыносимо. А иногда и опасно для здоровья.
— Здесь сказано, — продолжала Натали, не обращая внимания на кривляния мужа, — что «Сида» раскритиковали в пух и прах.
— Да, — подтвердил Шарль. — Пьеса не отвечала основным требованиям классицизма.
— А это вообще что? — нахмурилась Жюли, давая Шарлю понять, что он слишком увлекся и превратил светский разговор в лекцию.
— Это… — Шарль задумался. — Это такое направление в литературе и искусстве семнадцатого-восемнадцатого веков.
— И что же Корнель сделал не так?
— Многое, по мнению современных ему критиков. Например, было такое правило: действие пьесы должно укладываться в двадцать четыре часа, а у него минимум тридцать шесть.
Натали засмеялась.
— Это кому же в голову пришло установить такие жесткие рамки?
— О! — улыбнулся Шарль. — Если вспоминать всех, кто отстаивал эти самые рамки, не хватит вечера. Корнель одним из первых начал их ломать, за что и поплатился. Его раскритиковали, он уехал в родной город и долгое время не показывался никому на глаза. Хотя у зрителей пьеса имела оглушительный успех. А потом Корнель создал «Горация», где выполнены все требования. По крайней мере, внешние.
