Уинифред Леннокс - Неужели это я?
Постучав, Поль вошел в комнату с охапкой дров, а когда Лола вышла в просторное помещение, которое когда-то служило, очевидно, гостиной, представил невысокому крепышу с седыми висками и живыми карими глазами.
— Гастон Криде, — назвался тот. — А вы с Полем похожи! И не знаешь, а сразу скажешь — родня. Скулы одинаково выступают, и посадка головы... Кузина, что ли?
И Поль, и Лола невольно разом кивнули, про себя немало удивившись неожиданно замеченному сходству.
— Погостить приехали? — добродушно продолжал расспросы Гастон.
— Здоровье поправлять, — ответил за Лолу Поль.
— А что с мадемуазель? — Лицо соседа выразило искреннюю озабоченность.
— Ничего серьезного, просто после воспаления легких врачи посоветовали пожить на свежем воздухе, — объяснила Лола.
— Воздух — первое дело, — оживился Гастон, — у нас его хоть ножом режь, такой воздух! А еще козье молоко. Приходите ко мне каждый день, будете выпивать по кружке парного, вмиг поправитесь. Кузен через неделю вас не узнает.
— Спасибо, весьма мило с вашей стороны, — поблагодарила Лола. — Только я не знаю...
— А я знаю, что мне будет приятно, если такая хорошенькая барышня поправится. Мы, деревенские жители, любим барышень поувесистее, правда, Поль? — И Гастон весело подмигнул. — Ну, сосед, где ваша оттоманка?
После того как мужчины доставили оттоманку по назначению, Гастон откланялся, напомнив, что завтра ждет Лолу на козье молоко.
Когда Лола вошла в комнату, которая неведомо на сколько времени должна стать ее пристанищем, в ней было уже тепло, весело горел огонь в камине, и она уютно свернулась под пуховым одеялом. При ближайшем рассмотрении все складывалось совсем не так уж плохо. И, довольная, Лола крепко уснула.
А Поль еще долго ходил по своей мастерской из угла в угол, посещаемый самыми разными мыслями: и невеселыми, и радостными.
Глава девятая
На круги своя
Вот уже несколько раз Санди набирала номер мастерской Поля, но никто не брал трубку. Значит, он так и не выбрался. Когда он позвонил и назначил ей свидание в своем прошлом, она тут же ответила, что с прошлым он справится сам, а встретятся они в будущем. Что ж, значит, будущее еще не настало. А может, Поль начал работать и работа не отпускает его? Она не будет тревожить его звонками, чтобы он не почувствовал себя виноватым. Когда наберется душевных сил, позвонит сам.
Но флорентийская счастливая легкость уже витала в воздухе. Жаль, что Поль все еще болен своим прошлым. Санди от души желала ему выздоровления, которое непременно наступит. Она чувствовала, знала, иначе на душе у нее не было бы так безмятежно спокойно. Поль говорил, что и она, Санди, способна на чудо, называл феей. Порой Санди в самом деле чувствовала себя волшебницей — так счастливо преображался высокий грузный и подчас неуклюжий человек, становясь легким, подвижным и юным. И она мысленно посылала ему сигналы: «Все хорошо, Поль. Все правильно. Все прекрасно».
Санди отказалась от всех приглашений на этот вечер, собираясь провести его с Полем. Что ж, побродит одна, она всегда любила прогулки пешком в одиночестве. Почему бы не полюбоваться замечательным зрелищем, именуемым «вечерний Париж», ради которого съезжаются люди со всех концов земли?
Она надела платье, которое наверняка понравилось бы Полю, и вышла. Не спеша поднялась по крутой извилистой уличке Лепик к площади Тертр, которую оккупировали монмартрские художники. Многих Санди знала, были среди них и работяги-поденщики, зарабатывавшие себе на хлеб портретами-пятиминутками, были и талантливые, были и халтурщики. Но в целом ребята славные, и порой Санди охотно с ними болтала.
Потолкавшись среди художников, просто чтобы немного подышать запахом краски и почувствовать себя заодно с Полем, она поднялась на смотровую площадку перед Сакре-Кёр и, опершись на парапет, залюбовалась россыпью огней, в которую превратился вечерний Париж.
Как ни странно, ей не было грустно. Вмешательство житейского не могло омрачить их счастливой дружбы, точно так же, как их дружба не была препятствием ничему житейскому. Оба понимали, что счастливое парение не может длиться вечно, и послушно возвращались на землю. А земля была у каждого своя.
Полюбовавшись огненными гирляндами, Санди отправилась в свой любимый китайский ресторан, куда они часто наведывались с Филиппом. Салат с креветками, утка по-пекински, немного вина — традиционное меню. А может, взять что-нибудь экзотическое, например маринованных каракатиц? В честь Поля.
Она выбрала уютный столик в углу, открыла меню и задумалась. Но довольно скоро ее уединение было нарушено.
— Добрый вечер, мадемуазель, — произнес знакомый мужской голос.
Санди взглянула поверх меню и увидела Филиппа.
— Ты позволишь составить тебе компанию? — спросил он, уже отодвигая стул.
— Добрый вечер, Филипп, — ответила Санди, не зная, радоваться встрече или нет. Может, сегодня вечером все должны выяснить свои отношения с прошлым? — с невольной усмешкой подумала она.
Зато Филипп откровенно сиял. Он был счастлив, что Санди в субботний вечер ужинает одна. Это означало, что пока в ее жизни не появился другой мужчина, что она по-прежнему любит его и только обида мешает Санди быть с ним вместе. Еще Филипп был счастлив, что Марго не смогла поужинать с ним сегодня вечером, поскольку была занята в спектакле, и они договорились встретиться завтра.
— Можно, я закажу, ведь я знаю твои вкусы?
— нежно спросил Филипп, наклоняясь к Санди и пристально глядя ей в глаза, подчеркивая их особую близость.
— Неужели знаешь? — задумчиво переспросила она. — Впрочем, закажи.
Увидев, как нежно склоняется кавалер к даме, как настойчиво ей что-то шепчет, к их столику подошла цветочница с корзинкой, и Филипп тут же выбрал прелестный букет из мелких ветвистых роз.
Чудеса продолжаются, насмешливо подумала Санди, надо быть начеку, нас балуют не на шутку. Но букет приняла с благодарностью.
Филипп почувствовал, что еще на шаг приблизился к успеху, и поспешил сделать следующий. Взяв руку Санди в свою, он прошептал:
— Зачем ты меня мучаешь, Ди? Нам же плохо — и тебе, и мне. Да, я виноват перед тобой, так прости меня, прости! Я не могу без тебя.
До тех пор пока Филипп держался за свою правоту, пока лгал, стараясь убедить, что ничего не произошло, обида Санди вставала между ними непреодолимой преградой. Но теперь, когда он искренне раскаивался и просил прощения, Санди убеждалась, что Филипп ее любит, и ее отходчивое сердце было готово простить.
