Джейн Донелли - В плену грез
— Пару минут, не больше.
— Я схожу за ним. Тебе он понравится, вот увидишь.
Мэйсон сомневался в этом и, услышав, как легко и беззаботно сбегает Либби вниз по ступенькам, вздохнул. Она бежала, торопясь привести Роско для знакомства с ним. Хотя, если говорить об этом господине Роско, то единственным желанием Мэйсона было увидеть спину этого парня, покидающего навсегда их город. Он присел на стул в ожидании, когда они придут.
Когда они шли к дому, Либби радостно и от души над чем-то смеялась. Он только слышал ее смеющийся голос, доносившийся из холла. Затем она предстала перед ним, и лицо ее светилось от счастья.
— Дядя, это Адам. Адам, это мой дядя, Грэм Мэйсон.
Молодой человек высокого роста, черноволосый, с резкими чертами лица. Он не улыбнулся, равно как и Мэйсон. Стоял на пороге кабинета, а Мэйсон сидел за своим письменным столом. Оба глядели друг на друга оценивающим взглядом. «О Господи, только не это!» — эти слова так отчетливо прозвучали в мозгу Мэйсона, что ему показалось, будто он произнес их вслух.
Затем Адам Роско сделал шаг вперед и произнес:
— Доброе утро, господин Мэйсон.
— Доброе утро. — Грэм Мэйсон почувствовал, что этот человек не понравился бы ему сразу, независимо от того, при каких бы обстоятельствах они ни познакомились. Его поведение нельзя было назвать вызывающим, оно вообще не поддавалось какому-либо определению, но от общения с ним оставалось ощущение необъяснимого беспокойства. — Присаживайтесь, — пригласил он.
— Благодарю.
— Либби много рассказывала о вас. Она очень довольна вами. Хорошие садовники сегодня на вес золота, — проговорил он любезно, постаравшись тем не менее указать Роско на его место.
— Мне об этом тоже говорили.
Мэйсону доводилось принимать участие в деловых встречах-поединках, участники которых готовы были порой перерезать друг другу горло, — на самых различных уровнях, будь это на заседаниях правлений компаний или на переговорах в каких-либо других учреждениях. За эти годы он научился очень быстро и точно оценивать как сильные, так и слабые стороны людей. Но этот человек сидел перед ним спокойно, независимо, и чувство неприязни, охватившее Мэйсона при первом же взгляде на него, разрасталось в нем с неукротимой силой.
Они разговаривали о саде, о местах, где раньше работал Адам.
— Я не представлял, что такому молодому человеку, как вы, может нравиться случайная работа, — сказал Мэйсон. — Вам никогда не приходило в голову получить постоянную работу? Я мог бы подыскать вам что-нибудь подходящее у себя на заводе.
Либби именно на это и рассчитывала, но услышав, как это было предложено, не почувствовала удовлетворения. Адам не понравился дяде. Глаза у него, несмотря на улыбку, оставались холодными, почти ледяными, а Адам тем не менее сидел со странным отсутствующим видом, словно со стороны наблюдая за двумя незнакомыми ему мужчинами.
Она не заметила, когда случилось непоправимое, но почувствовала, что в воздухе запахло порохом. И вдруг Мэйсон, все в той же вежливой манере, спросил:
— Были ли у вас осложнения с полицией?
Либби, до этого спокойно сидевшая, не проронив ни слова, взорвалась от негодования:
— Дядя, как ты можешь такое говорить? — и затем услышала ответ Адама:
— Да.
В комнате воцарилась мертвая тишина. Было слышно лишь тиканье настенных часов и как снаружи Эйб ругался на кошку. Либби ждала, что Адам все объяснит, но он не проронил больше ни слова, и тишина была такой, что резало в ушах. Она сделала попытку нарушить это гнетущее молчание:
— Что.
Резкий голос дяди прервал ее на полуслове:
— Извините, Роско, но в таком случае, полагаю, я не могу доверить вам свою собственность.
— Подожди, — раздался голос Либби, — это же может быть простое превышение скорости. Нельзя же делать такие поспешные выводы. Адам, ради Бога, коль скоро ты начал, объясни нам, что это все значит?
— Это было не в результате превышения скорости, — ответил он. — Это была кража со взломом.
— Это сделал ты?
— Нет.
Грэм Мэйсон резко произнес:
— В жизни не встречал ни одного мошенника, который сознался бы в содеянном.
— И часто вам приходилось с ними встречаться?
— Думаю, не так часто, как вам.
Неприязнь была явной, на грани ненависти. Грэм Мэйсон сжал зубы так, что у него на щеках заходили желваки. Он отрезал:
— Извините, Роско, но мне не хотелось бы, чтобы вы приходили сюда.
— Это ваша собственность, — сказал Адам, поднимаясь со стула.
— Это касается не только вашей работы. Я не хочу, чтобы вы продолжали встречаться с Либби.
— Разве не Либби решать, с кем ей встречаться? — спокойно спросил Адам.
Неужели их ничем нельзя было образумить? Дядя Грэй не мог быть таким нетерпимым, и почему Адам не объяснил ничего, ведя себя так, будто сказал все, что было нужно сказать?
— Считаю, вам лучше уйти, — решительно заключил Мэйсон.
Если бы Роско промедлил хотя бы минуту, он вытолкал бы его силой. Но тот не заставил себя ждать. Несколько секунд он внимательно смотрел на Либби, затем сказал:
— Желаю вам обоим всего хорошего, — и вышел, плотно притворив за собой дверь.
Либби бросилась за ним, но дядя схватил ее за руку:
— Либби, прошу тебя, не надо!
Она попыталась высвободить руку:
— Что ты имеешь в виду под этим «не надо!»? Он не может уйти вот так!
— Может. И пусть лучше уходит подобру-поздорову.
— Ты не справедлив. Не дал ему никакого шанса!
— Ты слышала, что он сказал. Этот человек — мошенник.
— Он же не делал этого. Как ты можешь быть уверен, что он лжет? Ему не нужно было тебе ничего говорить. Ведь тебе ничего не известно и ты никогда об этом ничего не узнаешь.
— Нет, узнаю. И он знает это.
— Тебе хорошо так говорить, — в исступлении чуть не закричала она. — У тебя жизнь не была такой тяжелой, как у Адама. У него нет ни дома, ни семьи.
— Меня нисколько это не удивляет. Бог знает откуда он взялся, из какого рода-племени.
Она была готова разрыдаться от бессилия и гнева, который переполнял ее, не находя выхода. Она была потрясена: как ее дядя, всегда такой справедливый и чуткий по отношению к людям, мог говорить подобные слова? Словно слепая, она подошла к креслу и, как подкошенная, рухнула в него.
Глядя на нее, Грэм Мэйсон мягко произнес:
— Я очень сожалею, Либби.
— О том, что ты только что сделал?
— Сожалею, что у меня не было другого выбора. Возможно, у меня было предубеждение против него. Все, что я до этого услышал о нем, говорило мне, что это не тот человек, с которым ты могла бы общаться. По крайней мере, мне не хотелось этого. Но теперь, когда я увидел его, понимаю, о чем говорил Ян.
