Нина Иливицкая - Посмотри на меня
Вика тоже выпила бокал вина. Как сообщил Тим, его делали здесь же, в Замке, из собственного винограда.
Потом Вика, смакуя, ела вкусное ванильное мороженое со свежей клубникой, а Тим покуривал ароматную сигару.
Девушка чувствовала, что ей больше не надо притворяться. Здесь, в Замке, она была совсем другая, чем в коттедже Тима. Не хотелось ни болтать, ни дурачиться. Она словно повзрослела. Ей стало необыкновенно хорошо, и ее не покидало странное чувство, что она здесь уже когда-то была. Во сне? В другой жизни? Как будто приехала домой после долгого путешествия или проснулась наконец…
Рей все не возвращался. Они решили немного отдохнуть после обеда, и Вика сладко вздремнула в своей светлой комнатке. Она отказалась от Синей комнаты, которую ей сначала предложила Оливия, и та показала ей все комнаты для гостей. Вика выбрала маленькую, с золотистыми обоями, ковром песочного цвета, неширокой кроватью и книжными полками.
После сна они с Тимом снова встретились, выпили сока — Вика на этот раз выбрала ананасовый, и пошли гулять. По дорожке, спускавшейся через сады с другой стороны холма со стороны океана, они вышли к лагуне. Укрывшись в маленьком естественном гроте, Вика переоделась в белый сплошной купальник, самый скромный из купленных Никой, накинула цветастый пляжный халатик и, не надевая туфель, опасливо касаясь босыми ногами нагретого солнцем песка, вернулась к Тиму. Он стоял в плавках у самой воды и свистел, словно кого-то подзывая. Вика окликнула его. Тим обернулся и спросил, как будто это было совершенно естественно.
— Хотите, я познакомлю вас с дельфинами?
Рей вернулся только к вечеру и, узнав, что его гости спустились к лагуне, наскоро перекусил, переоделся и поспешил к ним.
Тима он увидел еще издали — тот сидел на песке недалеко от воды и смеялся, глядя в сторону океана. Подойдя ближе, Рей увидел какую-то юную наяду, веселую и отчаянную, которая резвилась в воде с двумя молодыми дельфинами. Вот она вскочила на спину одному из них, и он, опустив в воду улыбающуюся морду, покатил ее вдоль берега. Смелая всадница восседала на дельфине, обхватив его бока сильными ногами. Ее волосы, освободившись от намокшей ленты, бились на ветру влажным крылом, точеное тело изогнулось в полете, и торжествующий звонкий смех заглушал плеск волн… Вот она соскользнула с зеркальной спины дельфина и, чмокнув его в морду, поплыла рядом, гибкая, ловкая и сильная, как он…
«Фиби дружила с дельфинами. Когда она плавала и кувыркалась с ними в воде, то была похожа на прелестное морское божество», — прозвучал в ушах Рея голос тети Элен. Он подошел к Тиму и, присев рядом с ним, на всякий случай спросил:
— Кто это?!
— Не узнал? — засмеялся Тим. — Вики! Твоя леди-совершенство. Кстати, — помолчав, добавил он, — она не просто океанолог, а океанолог от Бога. Если у меня будет возможность с ней работать, мы перевернем мир.
Через минуту Рей уже был в волнах, рядом с Викой, и она была рада ему. Ей никогда в жизни не было так весело!
Когда они, уставшие хохотать, плавать, гоняться за дельфинами и друг за другом, ужинали втроем на той же волшебно освещенной заходящим солнцем веранде, Рей вдруг поймал себя на мысли, что он не хочет больше, чтобы Виктория менялась. Пусть она всегда будет вот такая, как сейчас. И она, словно прочтя его мысли, подняла голову от тарелки и улыбнулась ему милой и светлой улыбкой.
Проводив Вику до отеля, Рей почему-то не решился на этот раз поцеловать ее. Он только поднес к губам ее пальчики.
— Когда вы станете моей женой, я буду самым счастливым человеком на свете, — тихо сказал он. И не мог понять, почему ее светившееся счастьем лицо вдруг погрустнело.
Обнаженная в пустыне
Ника провела этот день точно так, как шутливо обещала сестре. Проводив Вику, она сразу направилась на кухню и достала из холодильника всевозможные красиво упакованные деликатесы, соорудила себе несколько фантастических салатов и кучу маленьких бутербродов. Поставила все это на поднос, добавила фруктов из корзины и, подумав, направилась к бару. Некоторое время она стояла, рассматривая многочисленные маленькие бутылочки с винами разных марок и стран, потом махнула рукой и взяла несколько штук наугад — дегустировать так дегустировать. Она вдруг рассмеялась, вспомнив почти криминальную историю, рассказанную как-то знакомыми спортсменами. Они приехали в американский город на какие-то соревнования. В номерах были бары — не такие шикарные, конечно, но по тем временам, а это было лет десять назад, представлявшие для неизбалованного русского немалый соблазн. Денег, конечно, было в обрез. Тренер сразу предупредил, чтобы в бары не залезали, — каждая бутылочка потом будет приплюсована к счету. Но ребята нашли выход. Они просто отвинтили у бара заднюю стенку и потихонечку таскали бутылочки с другой стороны. Погуляли, что называется, на халяву.
Ника вот тоже гуляла на халяву. Только расплачиваться все равно придется. При мысли о расплате у Ники испортилось настроение. В компенсацию она прихватила еще пару бутылочек и присоединила их к натюрморту на подносе. Потом надела широкополую белую шляпу, темные очки и, взяв поднос, вышла на веранду. Там, сидя в удобном шезлонге, потягивая вкусные вина, она долго разглядывала с высоты этот чужой, яркий, словно на глянцевой открытке, город.
Затем, переключая многочисленные каналы, смотрела телевизор.
Потом решила поваляться в роскошной спальне с двумя кроватями, на каждой из которых могли свободно заниматься любовью сразу по две пары. Но заниматься любовью Нике было не с кем, и она стала просматривать журналы и газеты, которые принесли утром прямо в номер.
Занятие быстро ей наскучило, и она, смахнув весь этот яркий мусор прямо на ковер, просто лежала и тоскливо разглядывала большую картину Пола Дени, на этот раз изображавшую обнаженную женщину. Картина повторяла тот же сюжет, что и пейзаж в гостиной: женщина лежала посреди пустыни, прекрасная, желанная, полная истомы, ждущая… Но из-за горизонта, через песчаные барханы, к тому месту, где она раскинулась, вели отпечатки только одной пары следов — ее собственных. Картина полностью отвечала Никиному настроению — она тоже чувствовала себя вот таким цветком в пустыне, цветущим втуне. Неужели ее участь — сгореть в огне чужой страсти? Брр!
Ника лениво повернулась на бок, чтобы видеть другую картину, висевшую над соседней кроватью. В сюжете этого полотна была надежда — та же женщина, крупная, сильная, с широкими бедрами и мускулистыми ногами, повернувшись спиной к зрителям, шла к горизонту, над которым всходило солнце.
