Лора Райт - Немного сумасбродства не помешает
Трента всего затрясло.
— Как ты, например, ничего не скрыла от меня о своем отце? Или о болезни своей матери? — вкрадчиво спросил он.
Его слова словно застали Кэрри врасплох. Она сразу как-то съежилась, закрылась.
— Я устала, — прошептала она и прошла мимо него в свою комнату.
Трент потряс головой:
— У-ух, и я устал…
Кэрри сидела на своей кровати в полном изнеможении. Что с ней случилось? Она чувствовала себя надоедливым, плохо воспитанным ребенком, капризным двухлетним баловнем, не дающим другим детям своих игрушек, но истерично требующим их игрушки!
Да что же такое произошло? Она никогда в жизни не вела себя так, никогда и ни к кому не относилась так неуважительно, с такой нетерпимостью.
Трент прав, она абсолютно сумасшедшая. Но, может, это из-за того, что она отчаянно влюблена?
Господи, что она натворила! Пристала к человеку, словно полицейская ищейка…
Темное летнее небо освещали огни вечернего города. Это зрелище нисколько не отвлекало ее от мрачных мыслей. Кэрри требовала, чтобы он говорил ей правду, но самой себе она могла честно признаться — ей вовсе не нужна эта правда. Ей просто неосознанно хотелось, чтобы Трент признался в чем-то настолько ужасном, что она будет вынуждена расстаться с ним.
Она обхватила голову руками. Боже, что она творит! Следует по стопам отца, который вел себя когда-то так же с ней и с ее матерью? Ищет предлог, чтобы оставить Трента прежде, чем он бросит ее?
За дверью включили телевизор, донеслись звуки передачи какой-то спортивной игры со словами комментаторов и криками болельщиков.
Она должна исправить то, что натворила. Им нужно поговорить. Если не сделать этого, то не удастся преодолеть сегодняшний вечер, завтрашний день. И вряд ли будет возможно преодолеть весь последующий год…
Она достала из сумочки щетку для волос, белое новое белье из шкафа и вышла из комнаты.
Как она и думала, Трент растянулся на диване в гостиной, уставившись в экран телевизора. Бейсбол. «Нью-йоркские янки» играли с кем-то не менее знаменитым, но Кэрри спортивные страсти вовсе не занимали.
Сердце сильно колотилось в груди, когда она стояла за диваном. Она повесила трусики на щетку для волос и помахала этим самодельным белым флагом перед его лицом. Он замер, потом повернул голову к Кэрри и сказал ровным голосом:
— Это что, приманка или извращенный способ предложения перемирия?
— Что бы ни было, лишь бы это вернуло нас в лифт, — ответила Кэрри и, чуть улыбнувшись, добавила: — Образно говоря.
В его глазах мелькнуло удивление.
— Садись, — предложил Трент.
Кэрри обошла вокруг дивана. Трент выключил телевизор. Она присела на журнальный столик перед ним:
— Могу я начать первой?
— Валяй.
— Пожалуйста, извини меня.
Трент взял ее руку в свою и кивнул:
— И ты меня тоже прости.
Он так легко принял ее извинение и простил ее, не говоря уже о том, что и сам попросил прощения, хотя не сделал ничего предосудительного.
Кэрри стало легче, напряжение спало, она продолжила:
— Я вела себя совершенно недопустимо по отношению к тебе. Я никогда ни с кем в жизни так не разговаривала.
— Я польщен, — где-то в глубине его глаз мелькнула ирония.
Кэрри глубоко вздохнула, на секунду задумавшись, с чего начать:
— Мне было девять, когда отец оставил нас. Мне бы очень хотелось сказать, что он сделал это неожиданно, вдруг, но это совсем не так — он постоянно предупреждал нас. Может быть, он не справлялся — в его понимании — с ролью отца, может быть, мы с мамой были совсем не подходящие для него люди и для него жить с нами было слишком сложно, не знаю. Но я всегда слышала его слова: однажды я не принесу чек… однажды я не уложу тебя спать… однажды я не буду играть с тобой… однажды я не… и далее по списку. И однажды он не вернулся домой…
Трент легко гладил ее руку, и это помогло ей продолжить:
— Мне кажется, я испытала облегчение. Но с тех пор стала подозрительно относиться к парням, мне как-то не хотелось доверять им. Просто у меня это не получалось. Думаю, это недоверие возникло из-за ухода отца. У меня никогда не было длительных отношений с мужчинами. Я всегда старалась закончить их, прежде чем они перейдут на новую стадию, станут серьезными, поэтому никогда ничего серьезного не было, понимаешь?
— Да, я понимаю, — улыбнувшись, кивнул Трент.
— Ты тоже защищался?
— Да, но по совершенно другой причине.
Кэрри не стала отвлекаться на выяснение его причин, сейчас ее время говорить начистоту.
— Я не говорила тебе о моем отце, потому что я не могла полностью доверять тебе.
Трент молча смотрел ей в глаза. Потом поднял ее руку и поцеловал холодные пальцы:
— Понимаю и уважаю это.
— Но я хочу доверять тебе.
— Я тоже.
— Я хочу полностью доверять тебе, потому что… — она остановилась.
Она остановилась, потому что чуть не выговорила три очень важных слова, которые никогда еще не говорила ни одному мужчине, и было страшно произнести их. Но она была откровенна, и ничего не хотелось скрывать:
— Я хочу полностью доверять тебе, потому что… я люблю тебя.
Кэрри ждала его реакции — вдруг он будет шокирован или еще хуже… Но его лицо было совершенно непроницаемо, это отрезвило и напугало ее. Видя, что Трент собирается заговорить, она остановила его:
— Пожалуйста, не надо. Не отвечай. Просто сейчас я хотела сказать все. Хорошо?
Его глаза неожиданно потемнели, стали очень глубокими и теплыми. Он кивнул и опять сжал ее руку.
— Хорошо. Оставим это.
— Спасибо.
Но Трент добавил подчеркнуто:
— Пока. Договорим потом.
Со вздохом облегчения Кэрри кивнула. Просто в этот момент она не вынесла бы отказа. Он наклонился немного:
— Думаю, теперь моя очередь.
— Хорошо, — кивнула она.
— Несколько месяцев назад я познакомился с Мэри Эндикот. Она была очень приятной, славной девушкой. Но у нас не было ничего общего, и, встретившись во второй раз, мы оба решили, что третьего свидания не будет. Я несколько раз встречал ее здесь, в доме, мы здоровались. Вот и все, — он слегка запнулся. — А потом появилось сообщение о том, что она покончила с собой. Такой ужас… — Он перевел дыхание, помолчал и продолжил: — Несколько недель назад я получил анонимное письмо. Кто-то требовал, чтобы я перевел миллион долларов на названный им счет, иначе он опубликует позорящие меня сведения из моего прошлого. Позже я понял, что это намек на мои отношения с Мэри. Но, поскольку мне нечего было скрывать, я просто выкинул письмо. Думал, что это идиотская шутка, кто-то решил разыграть меня. Но когда меня вызвали в полицию первый раз с вопросами о Мэри, я вспомнил и сказал им об этом письме. Они сказали, что в доме еще кто-то получил такое же письмо.
