Ирен Беллоу - Любовное перемирие
Рейчел вошла в ванную комнату, оглядела выставленную на полке косметику. Губы ее задрожали. Одним движением руки она смахнула в коробку ненужные больше тени, кремы, лосьоны. Пластмассовый тюбик с губной помадой полетел на пол и разбился. Видел бы ее сейчас Джон Мейсон, который подбирал в свое время для нее косметику, у него бы сердце разорвалось, подумала Рейчел. Но кого теперь заинтересует, помадой какой фирмы она пользуется или какую тушь для ресниц предпочитает? Для лица, которым только малых детей пугать, нужна не косметика, а чадра. И уж подавно не нужны ей душеспасительные беседы с возомнившим себя ее благодетелем, Джеймсом Маклареном!
— Самодовольный ханжа этот мистер Макларен! Эгоист! Высокомерный сукин сын! — бормотала Рейчел, швыряя косметику в корзину для мусора, поскольку коробка туда не влезала.
— Неправда! Я не ханжа, и моя мама была порядочной женщиной, — услышала Рейчел за спиной знакомый голос и резко обернулась.
— Что вы делаете в моей комнате? — спросила она с возмущением. — Как смеете вторгаться сюда, даже не считая нужным постучать в дверь?
— Я стучал, — спокойно сказал Джеймс. — Вероятно, вы не слышали, у вас тут было слишком шумно. Даже внизу было слышно, как вы топаете ногами. — Он прислонился плечом к дверному косяку, оглядывая беспорядок, который творился в ванной комнате. Его внимание привлекла корзина для мусора, переполненная красивыми баночками, флакончиками, тюбиками, некоторые из которых валялись возле нее на полу.
Рейчел покраснела.
— Никогда в жизни не топала ногами, — холодно ответила она. — Вам померещилось. Просто я торопилась. Какие-то вещи упали на пол.
— Дорогая косметика, — заметил он. — Жалко такую выбрасывать.
— Моя косметика, как хочу, так с ней и поступаю, — огрызнулась Рейчел.
— Мне казалось, у женщин трепетное отношение к этой чепухе.
— Косметика не чепуха!
— Тогда зачем ее выбрасывать?
— Мне она больше не понадобится.
Он посмотрел на нее долгим, не поддающимся расшифровке взглядом.
Ну давай! — подумала Рейчел с ожесточением. Прочитай мне снова лекцию о том, как нужно вести себя при столкновении с реальностью, и, видит Бог, я не удержусь и влеплю тебе пощечину!
Слезы подступали к горлу. Рейчел испугалась, что сейчас, как последняя дура, разрыдается при нем. Она быстро наклонилась и начала собирать валявшиеся на полу флаконы, баночки с кремом и разные тюбики.
— Позвольте, я это сделаю, — сказал Джеймс.
— Сама справлюсь. Постоялец не должен оставлять после себя кучи мусора.
— Помощь вам вреда не причинит, — спокойно заметил Джеймс, нагнулся, пододвинул к себе корзину и стал собирать в нее раскиданную косметику. — Изящная штучка, прямо произведение искусства, — сказал он, рассматривая флакон туалетной воды от Нины Риччи.
Рейчел вырвала у него флакон и бросила в мусор.
— Уходите, я не нуждаюсь в вашей помощи.
— Помощь всем нужна, — тихо заметил Джеймс, быстро собрал все, что еще валялось на полу, и бросил в корзину. ~ Я закончил.
Рейчел присела на корточки и огляделась, он был прав: на полу больше ничего не валялось. Еще бы, подумала она, такими большими руками можно сгрести все за один раз. Она вспомнила, как он прикасался этими теплыми, надежными руками к ее телу, и… приказала себе никогда больше не вспоминать об этом. Она поднялась, не глядя на Джеймса, сказала «спасибо» и отвернулась.
— Пожалуйста.
— Извините, что побеспокоила вас, наделав много шума.
— Ничего страшного, я пришел не из-за шума.
— Тогда зачем?
— Я хочу извиниться.
Рейчел вопросительно посмотрела на него.
— Извиниться?
— Да, извиниться. — Он вытер ладони о джинсы с непосредственностью мальчишки. — Я вел себя как осел.
— Осел?
— Вы не ослышались. Не было у меня морального права поучать вас.
Рейчел недоверчиво разглядывала его. Неужели он полагает, что извинением сумеет зачеркнуть в ее памяти впечатление от его высокомерного поведения?
— И вы абсолютно правы, я самодовольный ханжа, эгоист и высокомерный осел.
Рейчел прикусила губу, чтобы не улыбнуться.
— Нет, я говорю серьезно, что был не прав. Никому не дано понять в полной мере тот кошмар, который приходится переживать вам.
Он говорил искренне, она видела по его глазам, что ему стыдно за свое поведение. С учетом всего, что сделал Джеймс для нее после катастрофы, ей следовало быть снисходительной и принять его извинение. К тому же скоро им придется расстаться…
— Я не хотел вас обидеть, — добавил он. — Надеюсь, это вы знаете.
Их взгляды наконец встретились. Нет, конечно, он не хотел ее обидеть. Да и говорил правильно, хотя не сказал ничего такого, чего бы она сама не знала. Нельзя давать волю жалости к себе, нельзя отгораживаться от мира, нельзя жить прошлым. Его не изменить. Если собираешься жить дальше, думай о будущем.
— Я пойду теперь. Но если вы передумаете, если захотите поговорить или помолчать с кем-нибудь… — Джеймс улыбнулся. — На тот случай, если вам понадобится мишень, в которую можно швыряться вещами, я всегда к вашим услугам. — Он хотел протянуть ей руку, но передумал.
— Вы правы, — вырвалось у Рейчел.
Джеймс удивленно посмотрел на нее.
— Я сказала, что вы правы. — Она опустила голову. — Я слишком увлеклась жалостью к себе.
— Нет, — горячо возразил он. — Я только хотел сказать…
— Да! Да! — торопливо заговорила Рейчел. — Я не могла превозмочь в себе сожалений о том, что произошло. Я постоянно прокручивала в памяти ту аварию на дороге и думала: что, если бы не поехала я в ту ночь, если бы не мокрая дорога?.. И так далее. — Она перевела дыхание, губы ее дрожали. — Короче, впустую потраченное время.
— Неверно, это первые шаги на пути к выздоровлению. А я об этом не подумал.
Рейчел слегка улыбнулась.
— Мне вспомнился эпизод из детства. Я взяла велосипед брата, упала и сломала руку. Все лето пришлось носить гипс на руке. Я ныла, стонала, пока мать не усадила меня в кресло и не сказала: «Девочка моя, если ты перестанешь оплакивать временное неудобство, которое причиняет тебе гипс, ты почувствуешь себя гораздо счастливее».
— С материнской мудростью ничто не сравнится, хотя еще древние говорили: «Если хочешь быть счастливым, будь им». Моя мать сказала мне приблизительно то же самое, когда я украл водяной пистолет в магазине игрушек, а хозяин поймал меня и надрал мне уши. Я с ревом побежал домой жаловаться матери. Мне было тогда всего лет пять.
— Вы? Маленький воришка? — снова улыбнулась Рейчел. — Трудно в это поверить.
