Диана Рейдо - Сальса для двоих
Венди с уважением уставилась на Викторию.
– Я переводчик, – мягко пояснила та. – Точнее, была им. По первому образованию я переводчик.
Надо сказать, это были едва ли не первые слова Виктории за обеденным столом. В перекрестном допросе Венди она не принимала особого участия. Ее живые темные глаза невозмутимо наблюдали то за одним участником беседы, то за другим, а также подолгу останавливали свой взгляд на брате.
Время от времени Виктория изящной кистью бралась за бокал с вином, отпивала крохотный глоток, возвращала бокал на место и продолжала быть внимательной слушательницей.
Венди с благодарностью подумала, что, даже если Виктории попросту неинтересно все, что связано с девушкой брата, одним только своим неучастием в беседе Виктория значительно облегчает ее существование сегодняшним вечером.
Зато Леона не замедлила напомнить ей о своем собственном существовании.
– А какие интересы у вас есть еще, Венди, помимо театров и чтения?
– Ну… Еще я интересуюсь буддизмом.
– Что?
– Чем?
– Буддизмом, – насупившись, сказала Венди. – Это… На мой взгляд, это очень глубокое течение. И оно много дает человеку в современном мире. Кроме этого, буддизм помогает найти ответы на какие-то вопросы. Его практики способствуют тому, чтобы отдохнуть, расслабиться.
Похоже, буддизм Леона уже была не в состоянии переварить, и она лишь едко заметила:
– Странно, Венди, что при вашей приверженности к Лондону и вообще к стране, вы не храните верность ее официальной религии.
– Мама, думаю, Венди вполне может выбирать ту религию, которая ей больше по душе, – наконец-то вступился Мигель. То ли ему надоело молчать и улыбаться Венди, то ли он решил просто поддержать беседу.
В любом случае Венди была благодарна ему за это. Вот только помощь подоспела несколько запоздало.
Кажется, Венди умудрилась, будучи искренней и благожелательной, произвести далеко не самое лучшее впечатление на семью своего горячего испанского мачо. Она ломала голову, что сделала не так, что не так сказала. Она и представить себе не могла, что даже дефиле на цыпочках и глубокие реверансы не помогли бы ей снискать расположения Леоны.
Впрочем, кажется, Виктория смотрит на Венди более доброжелательно, и, наверное, это хорошо. Впрочем, наверное, Виктории попросту нет до нее дела.
А что касается Асусены. Скорее всего, та находится под влиянием матери. Это раз. Кроме того, она молода, а молодым девицам, которые преуспели в жизни (и не всегда лишь благодаря своим собственным заслугам), свойственно слегка задирать нос перед своими ровесницами.
– Разумеется, Венди вполне может выбирать любую религию. Для меня главное то, что мы все являемся приверженцами нашей традиционной национальной религии. Католицизм так много значит для каждого из нас, для испанского народа…
Мигель недовольно поморщился.
– Мама, да будет тебе. Знаешь ведь прекрасно, что для меня походы в церковь пустая формальность. Я уж и забыл, когда был там последний раз.
– К сожалению, да, – со значением сказала Леона.
– К тому же для меня гораздо важнее сама Венди, чем то, какой религией она интересуется. У нее уже были размолвки с ее бывшим мужем по поводу буддизма и прочих увлечений.
А вот это он сказал зря, машинально отметила про себя Венди. То ли Мигель не подумал как следует, то ли уже немало выпил, то ли просто расслабился. В любом случае, по мнению Венди, не стоило поминать ее бывшего мужа, по крайней мере в этой компании.
– Как интересно, – пропела Леона и облокотилась на сцепленные пальцы. – Вы уже были замужем, Венди?
– Да, – со вздохом призналась та. – Уже была.
– И почему же вы расстались?
– Мама, не думаю, что Венди хотелось бы это обсуждать.
– Но ведь она девушка моего единственного сына, как же меня могут не интересовать подобные детали?
– Я отвечу, без проблем. Мы с Уильямом расстались друзьями. Не сложилась семейная жизнь, мы оказались слишком разными людьми.
– В чем же была ваша разность? – Асусена блестела игривыми глазами. Ее рот был приоткрыт, лицо чуть вытянулось. Она жаждала ответа.
Чтоб тебя! – мысленно ругнулась Венди.
– Уильям был скорее консервативным человеком. Он не мог принять и то, что для меня очень важны буддистские практики, и то, что у меня очень много увлечений.
– Ему не нравились ваши увлечения? – Это Леона.
– Ему не нравилось то, что много времени я уделяю увлечениям, – призналась Венди. – Вернее, ему хотелось бы, чтобы свое свободное время я проводила в основном с ним.
– А вам не кажется, Венди, что это вполне разумное желание всякого нормального мужа относительно своей жены?
– Безусловно. Но есть же какие-то разумные ограничения.
– Ограничения? Какие же?
– Он скорее видел меня домохозяйкой, а я очень люблю и свою работу, и прочие увлечения.
Леона со значением подняла красивые темные брови.
– Думаете, Мигель будет доволен, если его спутница будет день-деньской пропадать в офисе и на непонятных сборищах?
– Буддизм не непонятное сборище, – заметил улыбаясь Мигель. – Это одна из старейших мировых религий.
– От добра добра не ищут. Впрочем, речь не об этом. Венди, похоже, вы слишком независимы для крепкого брака…
От неожиданности Венди густо покраснела и не нашлась с ответом.
Вот дура! – подумала она. Надо было делать упор на разногласия из-за буддизма! Все равно они, кажется, настроены против него. По крайней мере, Леона. А вышло так, словно я не приспособлена для семейной жизни.
А что же Мигель?
А Мигель в это время отвлекся, выясняя что-то насчет новой бутылки вина с официантом. Потом снова повернулся к своим спутницам.
– Ну что, мои любимые девочки?! – с энтузиазмом воскликнул он. – Как насчет бокала самого лучшего красного вина на дорожку? Кажется, вечер потихоньку клонится к закату.
– Выпьем, – милостиво согласилась Леона.
Венди наконец расковыряла ложкой шоколадный торт. Он на самом деле был великолепен. Залитый щедрым слоем шоколадной глазури, ноздреватый, ароматный бисквит был пропитан чуть покалывающей язык жидкостью, скорее всего ликером или коньяком. В тесте попадались вишни. Венди языком ощущала их сочную мякоть.
Но самого вкуса торта она практически не чувствовала.
Леона уже не обращала на Венди никакого внимания. Она мило щебетала с Асусеной, слегка наклоняясь, чтобы Виктория не заслоняла ей младшую дочь. Мигель собственноручно наполнил бокалы рубиновым вином, и Виктория меланхолично цедила напиток, погруженная в какие-то свои, никому не ведомые мысли.
Венди так и не смогла понять отношения Виктории к происходящему. Казалось, она наименее заинтересованное в беседе лицо, безучастное к прегрешениям Венди, равнодушное к семейным препирательствам.
