Мэрил Хэнкс - Влюбленная мстительница
— Белинда, красавица моя дорогая…
Несмотря на неистовое желание, он не набросился на нее, а принялся ласкать ее лицо, шею, плечи, талию, потом неуловимым движением провел рукой по плоскому животу и принялся исследовать холмик с шелковистыми волосами.
Освальд наклонил голову и, не отрывая глаз от ее лица, разыскал губами сосок и принялся ласкать языком, пока тот не затвердел, прежде чем взять в рот. Он начал посасывать его, и Белинда застонала где-то глубоко в груди, маленькими всхлипывающими стонами-мольбами. Она нетерпеливо задвигала бедрами, стремясь к нему, умоляя и сдаваясь на волю победителя.
В ответ на молчаливую мольбу он накрыл ее своим сильным телом. И Белинда, ликуя и задыхаясь от восторга, ощутила, как он вошел в нее одним сильным уверенным движением и задвигался — широко, размашисто, наполняя все ее существо блаженством…
Когда же это сладостное сумасшествие кончилось и оба затихли, она вдруг почувствовала вес его головы на своей груди и жар пламени камина на обнаженных ногах.
И в этот момент Освальд шевельнулся, поднял голову и поцеловал ее губы — длинным, медленным, томным поцелуем, полным нежной страсти и благодарности. Потом приподнялся, но Белинда, не желая отпускать его, обняла за шею и что-то забормотала.
— Ну-ну, — ободряюще сказал Освальд, подхватывая ее на руки, — я мог бы провести тут с тобой всю ночь. Но, думаю, в кровати все же будет удобнее.
И он понес ее в свою спальню, залитую лунным светом, положил на кровать и накрыл легким шелковым покрывалом. Потом лег рядом, притянул к себе и какое-то время просто молча держал ее, наслаждаясь триумфом. Она не только была наконец-то его, богатый опыт подсказывал ему, насколько, благодарение Господу, она неопытна в сексе.
Немного погодя Освальд ощутил новый прилив страсти и снова начал целовать ее. Первый неистовый порыв был удовлетворен. Теперь он творил таинство — таинство любви и страсти, медленно и неторопливо лаская вожделенное тело руками, губами, языком, заботясь о ее удовольствии больше, чем о своем, находя безумное наслаждение в ее стонах, и вскриках, и содроганиях восхищенной, упоенной плоти.
Несколько раз Белинда шептала:
— Пожалуйста, о, пожалуйста…
Но Освальд отказывался спешить и с необыкновенным мастерством удерживал ее на самом краю. И только когда она поняла, что не вынесет больше ни секунды этой сладостно-мучительной пытки, почувствовала долгожданный вес его тела и он наполнил ее всю.
В этот раз наслаждение было даже глубже, чем в прошлый. И когда все кончилось, они долго лежали, обняв друг друга и ожидая, пока сердцебиение и дыхание придут в норму.
Освальд уже собрался заговорить, но взглянул на Белинду и увидел, что она крепко спит. Прелестное лицо еще горело от пережитой близости.
Он лежал, разглядывая ее и наслаждаясь прекрасными линиями лица, прямым носом, высокими скулами и лбом, мягкими, припухшими от его неистовых поцелуев, но такими невинными губами, красиво изогнутыми бровями и длинными густыми ресницами. Ему безумно хотелось поцеловать ее, разбудить и увидеть расцветающую на губах улыбку.
Волнение не давало ему уснуть, и Освальд долго сжимал ее в объятиях, слушая тихое дыхание и наслаждаясь ощущением ее обнаженного тела.
Когда Белинда зашевелилась и открыла глаза, небо только-только начинало розоветь. Несколько мгновений она не понимала, где находится, потом внезапно вспомнила. Прошлой ночью она отдалась Освальду Фергюссону! Он до сих пор лежит рядом с ней в постели!
Нет, этого не может быть. Просто не может быть! Дыхание перехватило, будто ее ударили в солнечное сплетение. Белинда отчаянно пыталась опровергнуть то, что было правдой, горькой, позорной, но, увы, правдой.
Поняв, что не в силах отрицать случившееся, она занялась самобичеванием. Как могла она позволить такому произойти? Как могла отдаваться мужчине, который довел последнего дорогого ей человека до самоубийства?
И все же она это сделала. С охотой. С наслаждением.
И теперь не было даже возможности спасти остатки своей гордости, сделав вид, будто он соблазнил или изнасиловал ее. Нет, она практически кинулась ему на шею и заставила заняться с ней любовью.
Когда Чарли, человек, которого она думала, что любит, умолял ее о близости, она уступила ему только дважды, и то только видя его отчаяние. Так что же заставило ее переспать с мужчиной, которого она ненавидит?
А действительно ли она его ненавидит?
Она должна ненавидеть Освальда, и какая-то ее часть до сих пор ненавидела, но внезапно все стало не так однозначно, как черное и белое — ненависть и любовь.
С самого начала, хотя и пыталась скрывать это даже от самой себя, Белинда Стэджерфорд хотела Фергюссона. С этим все обстояло предельно ясно. Но вот чувства ее были много сложнее, много запутаннее, чем элементарное физиологическое желание.
То, что произошло прошлой ночью, было так естественно, так упоительно, так гармонично!.. Поверить невозможно в то, что единственной движущей силой была примитивная похоть. Очевидно, ими все же руководили какие-то более глубокие, серьезные эмоции.
Но Освальда не интересовали чувства. Он откровенно говорил, что занимается с женщинами сексом, не беря на себя никаких эмоциональных и прочих обязательств.
Белинда похолодела. Голова ее прояснилась, и она внезапно увидела, что все чувства, которые и подвигли их к этой близости, существовали исключительно с ее стороны. А с его стороны — похоть, откровенная похоть.
Осторожно повернув голову, она посмотрела на лежащего рядом с ней мужчину. Один взгляд — и сердце ее болезненно сжалось, а затем затрепетало, как попавшаяся в силки голубка.
Он лежал на боку, лицом к ней, накрыв ее одной рукой, и спокойно, ровно дышал. Будто даже сейчас не хотел отпускать ее. Легкое покрывало соскользнуло вниз, обнажив сильную шею, широкие плечи, мускулистые руки. Светлые волосы слегка растрепались.
До чего же хорош! До чего мужествен и сексуален!.. Даже сейчас, спящий, Освальд и то вызывал в ней сильнейшее волнение. На мгновение ей захотелось, чтобы он открыл глаза, улыбнулся ласкающей, многообещающей улыбкой и притянул к себе…
Белинда крепко зажмурилась, чтобы прогнать наваждение.
Но если даже сейчас, при свете зарождающегося дня, этот мужчина, которого ей полагается ненавидеть, все еще волнует ее, разве есть у нее хоть малейший шанс устоять перед будущим искушением? И дело тут не только в сексе. Она, должно быть, любит его…
Она, Белинда Стэджерфорд, любит Освальда Фергюссона, своего злейшего врага!
На некоторое время она будто обратилась в камень, потрясенная неразберихой собственных чувств. Видимо, недаром говорят, что любовь и ненависть как самые сильные человеческие эмоции являются сторонами одной и той же медали.
