Ким Лоренс - Гонщик из Монако
— Иными словами, мужчина первичен, а женщина на подхвате? — агрессивно спросила Роза.
— Вы находите это унизительным? — надменно осведомилась мать Саши.
— А разве не так?
— Просто такой девушке, как Роза, трудно понять главный посыл ваших речей, дамы, — обратился Мэтью к Саше и Елене Константин. — Она по молодости или из-за отсутствия мудрого наставника не догадывается о том, как могут вертеть своими мужьями умные и негордые жены. Она стремится к равноправию именно по той нелепой причине, что не испытывает потребности управлять всеми и вся. Роза первый день на нашем острове, поэтому не просекла еще того обстоятельства, что у наших скромных жен в руках все ниточки, идущие к их мужьям, которым и в голову не приходит, что они — марионетки на сцене жизни, — мирно проговорил Мэтью, тем не менее обе женщины демонстративно отвернулись и ушли с террасы в дом.
— Из твоих слов следует, что я полная дура, — обиженно произнесла Роза.
Мэтью посмотрел на нее и рассмеялся.
— Ты представить не можешь, как это тебя красит, — сказал он, поцеловав девушку в лоб. — Как, по-твоему, я похож на Лабрадора, спасающего детей?
— Прекрати смеяться надо мной, — смущенно улыбнулась Роза.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
— Мне кажется, все прошло хорошо, — проговорил Мэтью, ведя Розу Холл по коридорам дома, который никогда не чувствовал своим. — Но ты, похоже, так не думаешь?
— Честно? — спросила Роза, приостановившись. — Нет. Но какое это имеет значение? Ты привез меня сюда не для того, чтобы я получала удовольствие от общения с твоими родственниками и знакомыми.
— Тебя что-то расстроило? — поинтересовался Мэтью Деметриос. — Я старался тебя защитить.
— В том-то и дело, Мэтью. А я бы не хотела зависеть от тебя или от кого-либо вообще, — сообщила Роза.
— Принимать заступничество — это, по-твоему, зависимость? Ты меня удивляешь, Роза, — вздохнул Мэтью. — Если бы я не вступился за тебя, эти женщины показали бы себя в полной мере. Ты даже не догадываешься, насколько крепки их зубы. С их агрессией ты вряд ли сумела бы достойно справиться. Лучше зависеть от доброго отношения друга, чем от вероломства недруга. Ты так не думаешь? Кроме того, моя роль жениха требует от меня покровительственного поведения. Если бы я не пресек их нападки, это вызвало бы подозрения.
— Я уже поняла, что ты в любой ситуации видишь только собственную правоту. Ты деспотичен и черств.
— Расслабься. Если будешь вести себя так напряженно, эти леди подумают, что я не удовлетворяю тебя в постели, — издевательски произнес Мэтью.
— А если ты будешь понукать мной, что они подумают? И разве тебе не безразлично, что о твоей интимной жизни думают окружающие? Ты — чемпион, маэстро себялюбия, плейбой, философ-нонконформист. Что тебе до их суда?
— Сколько негодования, сколько справедливого гнева! — с насмешкой воскликнул Мэтыо. — А из-за чего? Лишь из-за того, что я заставил всех думать, будто между нами и впрямь что-то есть. Тебе это так претит, Роза? Может быть, от этого страдает твоя женская репутация? Или есть возлюбленный, который не должен узнать о твоей авантюре? Я так не думаю. Если бы у тебя кто-то был, сейчас ты была бы с ним, а не со мной. Ты одинока, Роза, и это ясно как день. Но тебе не нравится, что нас считают любовниками. Это меня озадачивает, интригует, заводит...
— Ты суешь нос не в свое дело, — нервно пролепетала Роза.
— Детская отговорка, — ехидно произнес Мэтью.
— Даже если и так. Или я должна стыдиться своей... неопытности? — с подростковой дерзостью вскинула голову Роза.
Мэтью недоверчиво сощурился.
— То есть ты сейчас фактически созналась в том, что считаешь себя неискушенной в вопросах интимной жизни?
— Созналась в том, что являюсь таковой, а не считаю, — поправила его Роза, ненавидя себя за то, что позволила зайти перепалке в такие дебри.
— Девственница? — спросил, не удержавшись от саркастического смеха, Мэтью. — Придумай что-нибудь правдоподобней, монакская блудница, — выпалил он.
— Вот, значит, как ты ко мне относишься! — возмутилась девушка.
— Назови свою цену, девственница, — продолжал потешаться над ней Мэтью. — Я теперь просто-таки обязан вблизи ознакомиться с этим бастионом целомудрия. Боюсь только, что увижу лишь руины былого достоинства.
Что-то внутри Розы оборвалось. Она винила себя за то, что этот диалог стал возможен. Ее глупая привычка к искренности со всеми и каждым в очередной раз сыграла с ней злую шутку.
Она так презирала себя за глупость, что больше не могла злиться на Мэтью. Лицо ее постепенно приняло страдальческое выражение, взывающее о жалости. Брови взметнулись ввысь, лоб сморщился, на глазах появились крупные слезы обиды и бессилия, девушка всхлипнула и закрыла лицо руками.
— Боже! Прости меня, Роза, — спохватился Мэтью, обняв девушку за плечи.
Роза не сопротивлялась. Невзирая на нелюбовь к опеке, она чувствовала себя уютно в объятьях этого, именно этого мужчины. Она приникла влажной щекой к его груди:
— Как ты могла подумать, что я поверю твоим фальшивым слезам? — неожиданно отстранив девушку от себя, воскликнул Мэтью. — И с чего бы мне просить у тебя прощения? Вы, женщины, умеете выбить почву из-под ног своим слезливым притворством. Я, дурак, почти размяк. Абсурд какой-то!
Они посмотрели друг на друга испуганными глазами. В длинном коридоре, замкнутом между жилыми комнатами, лишь сумеречный свет вливался в небольшое окно. Их глаза светились непостижимым огнем.
Двое замерли, скрестившись взглядами. Оба не доверяли ни глазам, ни собственным чувствам.
— Мне не следовало заговаривать об этом, — собравшись с силами, произнесла Роза.
— Оставь. Не заставляй меня реагировать. Забудем, — предложил Мэтью и честно признался: — Я сейчас не в состоянии отличить правду от лжи.
Роза медленно подошла к двери своей комнаты. Мэтью бесшумно проследовал за ней.
Роза повернулась к нему и сдавленным голосом проговорила:
— Мэтью...
Мэтью нежно приложил пальцы к ее губам. Она крепко прильнула губами к его ладони, обдав ее жарким дыханием.
Мэтью приблизился к Розе и взял ее за плечи.
Два силуэта в темном коридоре слились в один.
Мэтью медленно склонялся, к ее губам. Он пребывал в том состоянии, когда был бессилен понять происходящее. Он и желанием мог управлять, и обыгрывать его как угодно. Но только не в этот миг взаимных обвинений и... саморазоблачений.
Его губы уже слегка коснулись розовых лепестков девичьего рта, когда с лестницы раздались мужские голоса и наигранный смех двух женщин.
