Карен Брукс Карен Брукс - Вне времени
Весь следующий день Мария провела, беседуя с Франком. Благодаря новому способу связи он сумел сообщить, почему не осуждает никого за катастрофу.
— Макс плохой мальчик. Очаровательный, любящий, но трудный. Всегда лгал — так легче. Почему авария?
Мария заколебалась, не желая причинять старику боль, но он написал на ее руке:
— Скажи правду!
Она просто изложила все, а когда закончила, Франк сжал ее руку.
— Я так и думал. Не твоя вина. Он всегда бежал от трудностей.
— Да… Я только сейчас поняла это, — грустно сказала она.
— Ты должна воспитать его ребенка. Теодор поможет. Он сильный и хороший.
— Но он не умеет прощать, — задумчиво промолвила Мария. — Почему он такой неуступчивый?
— Потому что боится заглянуть к себе в душу. Ты должна помочь ему. Ты любила Макса. Теперь должна полюбить и Тео. Это трудно, но ему очень нужна твоя любовь, — написал Франк.
У нее дрогнуло сердце. Это было бы совсем нетрудно, если бы она встретила его до Максимилиана…
Она не позволила себе додумать эту мысль до конца. Какой толк? Теодор по-прежнему относится к ней враждебно и недоверчиво. Он научился сдерживать себя, однако ничуть не смягчился.
Тео все же поблагодарил Марию за то, что она придумала для Франка способ «разговаривать».
— Для меня очень много значит, что у него вновь появился интерес к жизни, — промолвил он на следующее утро. — Примите мою искреннюю благодарность.
Но сказано это было сквозь зубы и через силу.
Однажды вечером, примерно через два месяца после свадьбы, Мария пошла переодеваться к обеду. Днем Франк повторил, что Тео нужна любовь. Он часто «говорил» это и внимательно присматривался к ней, словно пытаясь решить, не слишком ли торопит события. Как ни странно, эти слова вселили в Марию надежду и заставили ее с нетерпением ждать возвращения мужа.
Но стоило тому войти в дом, как Мария поняла: что-то не так. Его движения были резче, чем обычно, глаза странно блестели. За едой он несколько раз бросал на нее придирчивый взгляд.
— Что-то произошло? — наконец спросила она.
— Да. Я думал отложить разговор на потом, но раз уж вы спрашиваете… Я хочу, чтобы вы мне кое-что объяснили, и объяснили убедительно.
Глаза Хантера замерцали еще сильнее. Не оставалось никаких сомнений: он в ярости.
— Не знаю, что объяснять.
— В самом деле? Хорошо, начнем с одежды. Вы до сих пор носите то, что привезли с собой из дому. Я бы хотел знать, почему вы предпочитаете носить старые платья, если я дал вам денег на новые.
— Я… какой смысл покупать новую одежду, если вскоре она станет мне мала? — заикаясь, пролепетала она.
— Перестаньте! — недовольно воскликнул он. — Почему вы говорите неправду? Вы регулярно посылали деньги домой. Я узнал об этом только сегодня. Все до последнего цента вы отослали некоему Сойле Нуньесу. Через десять секунд вы скажете мне, кто это, кем он вам приходится и почему вы отправляете ему мои деньги.
В последнее время Мария стала очень вспыльчивой. Она моментально вскипела и гневно посмотрела собеседнику в глаза.
— Плачу долги!
— Что это значит?
— Я думала, что смогу сделать все сама. Я не собиралась ничего сообщать вам, но не позволю разговаривать с собой таким тоном. Подождите меня!
— Я не спешу, — насмешливо протянул он вслед, выбежавшей из-за стола, Марии.
Через пару минут женщина вернулась и положила перед Теодором пачку бумаг. Это были письма и счета, которые ей переслал приятель из Мексики.
— Вы знали Максимилиана лучше, чем я, — сказала она. — Удивительно, что это не пришло вам в голову. Макс оставил за собой лавину счетов. Он должен крупную сумму за машину.
— Как за машину? Я посылал чек Максу специально для покупки машины полгода назад. Она полностью оплачена!
— Я тоже так думала. Максимилиан говорил, что машина его. Оказалось, что он просто взял ее напрокат. Сойло Нуньес, наш приятель, живет в соседней квартире. Мы оставили ему ключи. Он отсылает счета мне, а я отправляю деньги, чтобы оплатить их.
На лице Тео была написана досада.
— Вы должны были рассказать мне.
— Я предпочла этого не делать.
— Оплачивать его долги — моя обязанность.
— Вы их и оплатили, — напомнила она.
Тео бросил документы на стол и порывисто вздохнул.
— Прошу прощения, что наговорил вам лишнего.
— Не за что, — отрезала Мария. — Когда Сойло в следующий раз пришлет мне квитанции об оплате, я принесу их вам.
— В этом нет необходимости. Я верю вам на слово.
Она усмехнулась:
— Вы поверили только после того, как я представила вам копии счетов. Неужели наступит день, когда вы действительно станете доверять мне?
Наступила пауза. Мария подумала, что Тео решил промолчать, но он криво улыбнулся и ответил:
— Я уже признал, что поторопился с выводами.
— Очень неохотно.
— Я не люблю ошибаться.
— Вам не кажется, что это не совсем логично?
— Что вы хотите сказать?
— Вы видели во мне искусную интриганку, способную на любой бесчестный поступок, и, тем не менее, продолжаете до сих пор считать себя правым.
Он поморщился.
— Честно говоря, не считаю. Вы непредсказуемая женщина. Никогда не знаешь, что вы выкинете в следующую минуту.
— Может быть, не следовало скрывать это от вас, но… — Она сделала беспомощный жест. — Не вы один страдаете ложной гордостью. Я пыталась защитить честь и память Макса.
Она вздрогнула, когда Теодор грохнул кулаком по столу.
— Ради всего святого, почему?! — возопил он. — Почему вы должны были защищать его? И прежде, и теперь?
— Потому что он нуждался в этом! — крикнула в ответ Мария.
— И именно за это вы его полюбили? За глупость и слабость?
— Может быть. Мне нравится заботиться о людях, а он нуждался в заботе. Нуждался во мне. Я должна чувствовать себя нужной. И по-другому жить не умею.
— Значит, вот кого вы предпочитаете? Не мужчину, а цыпленка, прячущегося под крыло наседки? Ребенка в мужском теле, цепляющегося за вашу юбку?
— Это тоже любовь.
Тео посмотрел на нее, прищурившись.
— Некоторые женщины ни на что другое не способны. Неужели вы можете полюбить только сосунка?
— Я могу полюбить только того, кто нуждается во мне! — гневно ответила она.
— Кое-кто из мужчин скорее умрет, чем согласится на такие условия.
— Кое-кто из мужчин понятия не имеет о том, что такое любовь! — выпалила Мария.
Атмосфера накалялась. И виноват в этом был вовсе не Максимилиан. Мария понимала, что этому разговору пора положить конец. Опасность заключалась не в собеседнике, а в ней самой. Последние несколько дней настроение Марии было непредсказуемым, и она могла сорваться в любую минуту.
