Эмили Роуз - Каникулы в Монако
Маделин была вынуждена признать, что слова Доминика произвели на нее впечатление. Она привыкла, что мужчины перекладывают вину за собственные ошибки на других. Майк поступал именно так.
Она помассировала виски. Какое ужасное начало дня!
— И что нам делать?
Взяв руку Маделин, Доминик поднес ее к своим губам. Прежде чем Маделин успела отдернуть руку, между ними проскочил электрический разряд.
— Мы могли бы оставшуюся часть твоего отпуска провести у меня в номере.
На несколько секунд Маделин овладело искушение, но она нашла в себе силы ему противостоять.
— Нет. Я приехала в Монако не для того, чтобы торчать в четырех стенах. Возможно, мне больше никогда не удастся увидеть Европу, поэтому я намерена использовать на все сто представившийся мне шанс.
— Тогда нам придется соблюдать максимальную осторожность, пока я не обеспечу дополнительную охрану.
Маделин охватила паника. Наблюдал ли за ней кто-нибудь сегодня утром на пробежке? Или вчера вечером, когда она ходила в Интернет-кафе?
— Позавтракаешь со мной, Маделин? — От его хриплого низкого голоса у нее по спине побежали мурашки.
Неужели ты так ничему и не научилась?
— Мне нужно встретиться с Кендейс и узнать от Стейси подробности предстоящего бала.
В дверь позвонили, и Доминик схватил ее за руку.
— Пойдем ко мне в спальню.
Маделин попыталась вырваться, но у нее ничего не вышло.
— Я недостаточно ясно выразилась? Меня. Это. Больше. Не. Интересует.
— Принесли завтрак. Ты хочешь, чтобы официант сообщил прессе, что видел тебя в моем номере, когда я был не одет?
— Такое может произойти?
— Да. Хотя месье Рейнар тщательно отбирает персонал, все же дополнительная осторожность не повредит.
— Так может развиться мания преследования. — Высвободив наконец свою руку, она неохотно прошла с ним в смежную комнату, большую часть которой занимала огромная кровать с помятыми простынями. Бордовое с золотом покрывало валялось на полу. Это напомнило Маделин о ночи на яхте. Ее бросило в жар, и одежда прилипла к телу.
Между вами все кончено, забыла?
Закрыв дверь, Доминик прислонился к ней плечом, отчего халат снова распахнулся у него на груди.
— Расскажи, что это за бал.
Она отвернулась, чтобы не смотреть на треугольник обнаженной кожи.
— Да рассказывать особенно и нечего. Утром я обнаружила записку от Стейси, в которой говорилось, что в субботу вечером будет бал и Франко купит нам платья. Это все, что мне известно.
— В эти выходные состоится Летний Бал благотворительное мероприятие, открывающее новый сезон в главном спортклубе Монако. Кто такой Франко?
— Э-э… друг Стейси. — В отличие от нее, ее подруге удалось закрутить мимолетный бурный роман.
— Мне не нравится, что другой мужчина покупает тебе платье.
— Тише! — Через дверь она услышала стук железных колесиков официантской тележки, звон посуды и голоса.
— Я сам куплю тебе платье, — заявил Доминик, когда за дверью снова наступила тишина.
— И газетчики сделают из этого сенсацию. Спасибо, но я не хочу быть ничьей содержанкой.
— Однако ты позволишь Франко заплатить за твое платье.
Маделин видела сексуального француза всего пару раз. Он был очень любезен с ней, и ради подруги она согласилась принять от него подарок.
— Он не станет ничего требовать взамен.
— Думаешь, я стал бы делать тебе подарки, чтобы снова затащить тебя к себе в постель?
— Мы оба знаем, как ты этого хочешь. — Но она не намерена к нему возвращаться. Если он солгал однажды, ему ничего не стоит сделать это снова.
— Да, и ты тоже.
— Какое самомнение! Похоже, ты и вправду принц.
В глазах Доминика загорелись искорки смеха.
— Я буду сопровождать тебя на бал.
— По-твоему, это благоразумно? Забудь. Я пойду туда со своими подругами и буду танцевать со всеми красивыми мужчинами. — Маделин внутренне содрогнулась. Это прозвучало по-детски, но она не принадлежит Доминику, и ему лучше перестать вести себя так, словно она его собственность.
Его ноздри раздувались, губы сжались в тонкую линию.
— Тебе не убежать от меня и от нашей страсти, Маделин.
— Смотри, как легко я это сделаю. — Она быстро повернулась и схватилась за дверную ручку.
В следующую секунду Доминик надавил ладонью на дверь, затем придвинулся ближе, и Маделин оказалась зажатой между ним и дверью. Его дыхание согревало ее затылок, затем он наклонился и поцеловал ее в шею. Щетина щекотала кожу, и Маделин бросило в дрожь. Все чувства обострились.
Как ты можешь все еще его хотеть?
— Ты так же, как и я, не можешь забыть ту ночь, — прошептал он ей на ухо.
Каждая клеточка ее тела побуждала обвить его руками, потащить к кровати и насладиться страстью, которую он предлагал. Все, что от нее требовалось, — это повернуть голову, чтобы их губы встретились.
Но оставшиеся крупицы здравого смысла напомнили об ужасе, который ей пришлось пережить, о том, что она рискует снова выставить себя на посмешище.
Расправив плечи, Маделин крепче сжала холодную дверную ручку.
— Но ведь мы оба не хотим снова стать темой для сплетен.
Она потянула ручку на себя. На этот раз он ее отпустил.
— После встречи с подругами подготовься к походу в тир.
Остановившись посреди гостиной, она обернулась и посмотрела на него.
— А что, если я этого не сделаю?
— Я говорил, что мы с Альбером хорошо знакомы?
Альбер. Князь Монако. Они с Домиником обращаются друг к другу по имени?!
Похоже, она влипла.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
В субботу вечером Доминик закончил разговор по мобильному телефону, засунул его в карман и глубоко вдохнул, но грудь сдавило еще сильнее.
— Плохие новости? — спросил Айан, сидящий рядом с ним в салоне лимузина.
— Список потенциальных невест сокращен до трех претенденток. — И это означало, что дни его свободы сочтены.
— Этого следовало ожидать, Доминик.
— Ты прав, — устало вздохнул тот.
— Вероятно, твои прогулки с мисс Спенсер ускорили принятие решения.
— Но мы были осторожны. — Он не любил пользоваться служебным входом отеля и соглашался на это только ради того, чтобы провести время с Маделин. Однако она избегала его прикосновений.
— Совет не назвал тебе имена претенденток? — спросил Айан.
— Нет, они не хотят, чтобы я вмешивался в процесс выборов. — Совет примет решение, и лишь после этого он познакомится со своей невестой и сделает ей официальное предложение. Так было на протяжении трехсот лет.
