Оливия Уэдсли - Горькая услада
Кассо был вполне откровенен с ним с самого первого момента; он не любил тратить даром время и вводить в заблуждение своих пациентов или их близких, скрывая от них истинное положение дел.
— Какой это имеет смысл? — спрашивал он в таких случаях, разводя руками. — Разве такая ложь может чем-нибудь помочь мне или им? Совершенно не к чему скрывать правду. Тогда, по крайней мере, больной знает, на что он может надеяться.
Доктор сказал Эшли:
— Если ваш брат останется жив — это будет удивительно; если же он останется жив и не потеряет рассудка — это будет почти чудом.
И чудо совершилось: Родней был вполне здоров, но только очень слаб, страдания изнурили его морально и физически настолько, что он не хотел и не пробовал даже говорить. Он все время лежал без движения, закрыв глаза; по временам у него все еще бывали мучительные головные боли.
Было начало лета; в Париже это время волшебно прекрасно и придает городу особое, ни с чем не сравнимое, очарование.
В комнате было очень тихо, теплый ветерок врывался в окно и приносил с собой слабый гул уличного движения с Елисейских полей.
Эшли, который после уходя Кассо взялся за книгу, то и дело взглядывал на Роднея.
Как только Родди начнет выходить, у него будет совсем другой вид… Кассо подал очень удачную мысль. Они доедут до Кале в автомобиле, там их будет ждать яхта — а может быть, лучше поехать в Гавр, а оттуда на юг…
Родней пошевелился и стал неуверенно шарить вокруг себя слабой, дрожащей рукой. Эшли тотчас же подъехал к нему в своем кресле и, остановившись около дивана, на котором лежал брат, протянул ему носовой платок, затем взял его и положил в карман.
— Я еще так слаб, — как бы извиняясь, прошептал Родней.
— Да, но ты быстро поправляешься, — ответил Эшли.
— О, это очень хорошо, — медленно и не совсем четко сказал Родней.
— Кассо советует нам совершить прогулку на яхте, он говорит, что морской воздух был бы очень полезен для тебя.
— А-а… да… — пробормотал Родней.
Наступило продолжительное молчание. Затем Родней спросил:
— Эш, сколько времени прошло с тех пор?
— Пять недель, нет, больше — почти шесть.
— Мне кажется, я никогда не поправлюсь.
— Ты будешь совершенно здоров через две недели.
Родней ничего не возразил. Утомленный сделанным усилием, он снова задремал.
Эшли опять принялся за книгу, но никак не мог сосредоточиться. Он подъехал на своем кресле к окну и стал глядеть на улицу.
Автомобили бесконечной вереницей бесшумно скользили мимо, и почти в каждом сидела красивая женщина. Следя за потоком быстро мчащихся моторов, Эшли подумал, что при такой скорости ежеминутно должны были бы происходить несчастные случаи. И как раз в этот момент, словно в ответ на его мысли, прямо против окна столкнулись два автомобиля — очень красивый большой «Рено» и оранжевый «Вуазен», которым правила молоденькая девушка.
В одно мгновение на месте происшествия собралась толпа, поднялся шум. Эшли с интересом следил за уличной суматохой: все это время он не отходил от постели Роднея, и мысль о каком бы то ни было развлечении не приходила ему в голову; сейчас его очень забавляла уличная суета.
В «Рено» сидели двое молодых людей, в «Вуазене» — две женщины.
Эшли прищурил глаза: он определенно видел где-то эту высокую, красивую женщину. Он достал привязанный к ручке кресла полевой бинокль и навел его на ее лицо.
Сомнений быть не могло: это — Фернанда, знаменитая актриса из Центрального театра… он знал ее много лет назад; изумительные глаза, великолепная фигура, девушка с ней, должно быть, тоже актриса — очень хорошенькая, прямо очаровательная, — он ее тоже видел, но никак не мог вспомнить, где… Почему-то в душе у него зародилось сомнение, он почувствовал, что ошибается, — но если она не актриса, то кто же? Его мысли быстро заработали, он изо всех сил старался напрячь память, но воспоминание ускользало от него.
Эшли постарался отогнать от себя эту мысль — не все ли равно, кто она, в конце концов — и принялся с удвоенным вниманием следить за происшествием. Но, по-видимому, инцидент был улажен, толпа рассеялась, элегантные молодые люди, сняв шляпы, любезно раскланялись с дамами, а великая артистка и девушка мило улыбались им. Девушка взяла Фернанду под руку и повернулась так, что ее лицо оказалось как раз в поле зрения Эшли.
Теперь он сразу узнал ее: эта девушка была дочь Маркуса Дина. Эшли видел ее мельком в тот день, когда он и Родней приехали к леди Дин, чтобы выразить ей свое соболезнование.
Так, значит, она теперь в Париже с Фернандой? Его лицо омрачилось: во всяком случае, хорошо то, что Родней сейчас недосягаем для нее.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
В вагоне было очень жарко, и Додо приехала в Париж совершенно обессиленная. Изнемогая от усталости, она кое-как добралась до отеля и почти без чувств упала на диван. Она несколько раз падала в обморок, и Сильвия, охваченная отчаянием, позвонила Фернанде тотчас же, как только они вошли в номер.
Ей ответили, что мадам поехала на бега.
Вечером Фернанда пришла к ним.
Додо подняла свое измученное, грустное лицо и сказала:
— Фернанда, ради Бога, спаси меня. Я должна остаться одна. Забери Сильвию к себе, хотя бы до тех пор, пока я приду в себя, осмотрюсь. Теперь я совершенно не в состоянии выносить ее присутствие, один вид ее изводит меня.
— Хорошо, я возьму девочку к себе… Успокойся, дорогая! — мягко сказала Фернанда.
Со странным предчувствием беды она положила свою унизанную кольцами руку на пылающий лоб Додо и со страхом почувствовала, что он жжет ее ладонь. Она подошла к телефону и вызвала своего врача. Поль Васси был очень популярен в артистическом мире Париже: он в равной степени был другом каждой маленькой актрисы и каждой знаменитости. С тех, кто мог платить, он спрашивал огромные суммы за свои посещения, с бедных — не брал ничего.
Ему было около сорока пяти лет; он отличался очень высоким ростом и производил впечатление необычайно сильного и веселого человека. Огненно-рыжие волосы и светлые глаза выдавали его ирландское происхождение (мать была родом из Ирландии); в общем, у него была очень привлекательная и, вместе с тем, безобразная внешность боксера. Кроме своих многочисленных достоинств, Васси был наделен от природы терпением, которое было ему так необходимо в его профессии.
Войдя в комнату Додо, он сел рядом с ней и, держа в своей холодной сильной руке ее горячую руку, принялся осторожно расспрашивать ее.
Когда она кончила, он сказал:
— У меня есть лечебница в Пасси. Я отвезу вас туда.
