Дженнифер Стоун - Мне суждено любить
— Самое быстрое животное?
— Гепард.
— Расскажи о нем, Элис.
Элл радовалась, что провела так много времени над книгами, потому что ей становилось все труднее и труднее сосредоточиться. Движения Берта были нарочито провоцирующими, и девушка была бессильна противостоять ему. Рассказывая о гепарде, пятнистой шкуре животного, строении лап, о количестве детенышей, Элис смотрела мимо него, припоминая прочитанное. Волнение все больше охватывало ее.
— Отлично, отлично…
Слова были произнесены учительским юном, но в голосе было одно искушение, как и в его пальцах, скользивших по ее губам, проникающих в рот с кусочком шоколада, касающихся ее языка. У Элис перехватило дыхание. Невольно повернувшись в Берту, она склонилась к нему, но вдруг, опомнившись, закрыла глаза и отпрянула.
Бакстер, словно ничего не замечая, продолжал:
— Расскажи об антилопе импала.
— Нет, хватит вопросов.
— Значит, эту часть ты еще не выучила?
— Это значит, что на сегодня достаточно.
— Без ответа не будет и шоколада.
— Шоколада тоже достаточно.
Элис снова повернулась к нему, расширившиеся зрачки сделали глаза совсем темными, лицо горело, как у женщины, только что покинувшей объятия любовника.
— Я действительно устала, Берт.
— А если я скажу, что не верю тебе, Элис?
— Меня не волнует, веришь ты или нет. Я иду спать.
— Еще нет.
Берт поднялся и обнял ее.
— Давай потанцуем.
Словно во сне Элис наблюдала, как он нажимает кнопку магнитофона. Кассета была уже там, а значит, он обдумал вторую часть вечера точно так же, как спланировал первую. Ну и пусть! Лишь бы он не разжимал своих сладостных объятий…
Музыка была медленной, нежной. С готовностью Элис прижалась к нему, закрыла глаза, склонив голову к его груди, вдыхая волнующий мужской запах. Вряд ли то, что они делали, было похоже на танец: медленное движение ног, колебание тел в нарочито чувственном ритме.
Элис откинула голову назад, глаза их встретились, но она не смогла выдержать взгляда дольше нескольких секунд, боясь, что все можно прочесть в ее глазах, и снова склонилась к его груди.
Они продолжали медленно двигаться под музыку. Одна рука Берта скользнула под тяжелую волну волос к шее, другая двинулась вниз по спине.
— Обними меня, — пробормотал он.
Ее не нужно было просить дважды. Обвив руками его шею, она приникла к ней губами, задыхаясь от возбуждения.
Музыка закончилась. Они не сразу поняли это. Берт ослабил объятия и отошел от Элис.
— Подожди, я переверну кассету.
Она ждала. Тело горело, руки жаждали обнять его снова. Музыка зазвучала опять: Фрэнк Синатра пел о любви. Берт снова потянулся к Элис, и она увидела в его глазах пламя, разжигающее ее собственные эмоции.
В свои двадцать два она еще не спала ни с одним мужчиной, но понимала, что этот вечер может закончиться только одним, и уже ждала этого.
— Ты такая красивая!
— Берт…
— Самая красивая из всех женщин, каких я знал.
Из всех женщин… Эти слова пронзили ее мозг. Как она могла забыть?! Норма. Женщина, которая была так близка с Бертом, что хранила свои вещи в его ванной. Прижав руку ко рту, Элис вырвалась и отступила назад.
— В чем дело, дорогая?
— Я не могу… нам лучше прекратить…
— Тебе ведь было хорошо со мной? — резко спросил он.
— Я кое о чем забыла.
— О чем?
— Как насчет Нормы?
Берт откинул волосы жестом крайнего раздражения.
— Это женщина, с которой я… знаком, но она не имеет ни малейшего отношения к тому, что происходит между нами.
Он не отрицает, что Норма занимает какое-то место в его жизни. И ее вещи будут по-прежнему в коттедже, когда Элис уедет…
— Забудь о Норме, — настаивал он, — иди сюда, Элис.
— Нет.
— Почему?
— Я… я не хочу…
Берт, прищурившись, смотрел из-под полуопущенных век.
— Поскольку я уже сказал, что Норма не в счет, остается только одно… Клайд? — Элис недоуменно взмахнула ресницами. — Значит, я все-таки ошибся в твоих чувствах к нему и тебе невыносима сама мысль, чтобы проделать со мной то, чем ты каждую ночь занималась с ним?
— Думай, что хочешь.
— Я не верю, что ты отвергаешь меня из-за Нормы Эмброуз.
— Ты так считаешь? — прошептала девушка.
— Да! Я почти уверен.
— Зачем же так сердиться?
— Ты не ребенок, Элис! Ты уже достаточно взрослая, чтобы понимать, что значит обдать мужчину холодом, доведя его почти до помешательства от желания.
— Извини… — Ее глаза наполнились слезами.
— Не плачь, меня это не разжалобит.
— Думаю, мне лучше уйти.
— Иди.
Элис быстро пошла прочь из гостиной и вдруг неожиданно обернулась.
— Может быть, мне уехать?
— Уехать?
— Да. Теперь совершенно ясно, что тебе нужно от меня.
Берт замолчал, и тишина показалась Элл бесконечной.
— Ты не посмеешь этого сделать, — сказал он наконец.
— Почему?
— Из-за Саймона…
Имя проводника сразу отрезвило девушку. Берт больше ничего не сказал, но, прежде чем он отвернулся, Элис увидела его суровые чужие глаза.
7
— Ты готова провести завтра свой первый пешеходный тур?
Элис раскладывала на ночь костры и была так поглощена своим занятием, что не сразу сообразила, о чем он спрашивает. А когда поняла, нерешительно посмотрела на него.
— Ты думаешь, я справлюсь?
— Ты не узнаешь, пока не попробуешь.
Элис бросила использованную спичку в костер, пламя лизнуло ее, и через секунду ничего не осталось. Где-то совсем рядом, за забором, завыла гиена. Затем все стихло.
— Итак, что скажешь, Элл?
Отблески пламени освещали лицо Берта и его мощную фигуру. В свете огня он казался не реальным мужчиной, а скорее напоминал какого-то языческого бога — сильный, мужественный, полный энергии. Прошла неделя после того злополучного «шоколадного экзамена», и с тех пор они общались только по поводу работы. И сейчас Элис опять с удивлением ощутила, как сладкая дрожь пробежала по ее телу.
— Слишком ответственно для новичка, — проговорила девушка безразлично, стараясь скрыть возникшее возбуждение.
— За рулем будет Баб, и я тоже пойду с тобой завтра.
После Саймона Баб считался в заповеднике лучшим шофером и следопытом. Элис колебалась секунду-другую, затем, чувствуя, как при мысли о предстоящем событии ее охватил страх, нарочито бодро улыбнулась Берту:
— Я думаю, пора попробовать.
На следующее утро она собиралась в путь долго и тщательно.
Элис слегка изменилась: волосы стали длиннее и выгорели на солнце, глаза казались еще прозрачнее на загорелом лице, нежная кожа, покрытая ровным загаром, совсем не нуждалась в косметике. Она надела джинсы цвета хаки, рубашку тоном светлее, короткий замшевый жилет с массой карманов, заменяющих ей сумку.
