Ирена Гарда - Две Элеоноры
Когда Ричард появился в конюшне, сразу стало ясно, что он дорого дал бы за то, чтобы вчерашнего вечера не было. Не то, чтобы он шарахался от нее, но Нора быстро заметила, что Каннингем старался не вступать с ней в контакт не только физический, но и вербальный. Его глаза смотрели в сторону, указания он давал, обращаясь к абстрактному собеседнику, а когда случайно коснулся руки Норы, то отдернул ладонь с такой скоростью, будто дотронулся до раскаленного утюга.
В его взгляде ясно читалось: ради всех святых, и чего я связался с этой девицей?
Норе было хуже во сто крат. Встретив возлюбленного робким взглядом, в котором сквозили сомнение и надежда, и, прочтя на его лице почти брезгливость, она пришла в отчаяние и уже подумывала бросить все и убежать домой, но чувство долга и любовь, разрывающие ее душу, потребовали, чтобы она осталась и помогла своему спортсмену.
С тяжелым сердцем девушка бинтовала ноги коня, когда вдруг услышала – нет, этого не может быть! – знакомые голоса. Неужели это Флоранс с Тимом? Она нерешительно подняла голову и увидела, что не ошиблась: по коридору, чуть медленнее, чем обычно, шел позавчерашний кандидат в покойники, поддерживаемый под руку улыбающейся Флоранс.
– А вот и мы, – почти пропел, сияя, словно золотая монета, Тим. – Небось, не ждали горемыку? Нора, подруга наша боевая, может, тебе помочь лошадку поседлать?
– Если ты только попытаешься это сделать, – сердито одернула шутника нахмурившаяся Флоранс, – я тебя сама убью, чтобы снова не мучиться.
– Нора, послушай моего совета, – в голосе балагура зазвучала наигранная мировая скорбь, – никогда не связывай свою жизнь с людьми, у которых нет чувства юмора.
– Посмотрела бы я на тебя на моем месте! Какое бы у тебя было чувство юмора!
– Фло, радость моя! Надо смеяться над гримасами судьбы! Завещаю, чтобы, когда меня безвременно повезут на кладбище, за моим гробом шли цирковые клоуны!
– Ну, знаешь ли, это переходит всякие границы!
Флоранс выдернула руку из-под локтя своего спутника и, рассердившись не на шутку, присела на корточки рядом с Норой, профессиональным взглядом оценивая состояние ног коня. Тима она подчеркнуто не замечала. Ссора могла перерасти с серьезный скандал, если бы не подошел Ричард. Увидев Тима, он уставился на своего берейтора, как на тень отца Гамлета.
– Ты что здесь делаешь?
– Да вот, погулять вышел, – ухмыльнулся довольный Тим.
Если парень ожидал, что Ричард оценит его шутку, то сильно просчитался. У того с утра было отвратительное настроение, и шутник очень удачно попал ему под горячую руку.
Нахмурив брови, Каннингем окатил его ледяным взором и процедил, раздельно выговаривая слова:
– Это я и сам вижу. А поближе к дому погулять ты не захотел? Еще не хватало, чтобы тебе здесь плохо стало! А уж от тебя, Флоранс, я такого легкомыслия не ожидал. Я тебя не стал брать с собой, чтобы ты за ним присматривала, – и на тебе! Привидение на конюшне! Оштрафовать мне вас, что ли?
Сказать, что прибывшие гости не ожидали от доброжелательного Ричарда подобной встречи – было ничего не сказать. У Тима от обиды даже побледнели веснушки, а Флоранс несколько раз порывалась открыть рот, чтобы возразить, но промолчала, посчитав, что лучше оставить свои мысли при себе.
Обругав не в меру ретивых сотрудников, Ричард повернулся к ним спиной и, чувствуя, что совершил не самый лучший в жизни поступок, набросился на Нору, которая молча добинтовывала ногу жеребца:
– Это что такое, я вас спрашиваю? Вы так мотаете бинт, будто жгут накладываете! Разве можно так затягивать? Вы мне коня обезножите! Дайте, я сам это сделаю, раз все мои берейторы сегодня разом поглупели!
Присев рядом с Норой, он почти вырвал из ее рук бинт и начал скручивать его с ноги Меченосца. Скоро около него громоздился холмик из неаккуратно брошенного бинта. Его вид разозлил Ричарда еще больше и, обругав напоследок всю троицу, он отправился переодеваться.
Проводив его глазами, друзья озадаченно уставились друг на друга.
– Ну и что это значит? – поинтересовалась Флоранс. – Он что, спятил? Нора, что здесь стряслось?
– Ничего особенного, – пробормотала девушка, скатывая бинт трясущимися руками. – Может у человека быть плохое настроение?
– Плохое настроение! – озадаченно хмыкнул Тим. – Да я первый раз его таким вижу! Тут может быть два варианта… Нет, три: или что-нибудь случилось с Меченосцем (но он, вроде, в порядке), или Дик проиграл конкур (но он еще не выступал), или наш шеф изменил своей проницательной невесте и теперь боится, что она об этом узнает. Но это тоже вряд ли… Хотя… Нора, да что из тебя слова надо клещами вытаскивать?
Флоранс внимательно взглянула в лицо подруге и, начав прозревать, вдруг оборвала разошедшегося приятеля:
– Тимми! Ты бы лучше воды принес. Смотри, Норе нехорошо, а ты к ней с расспросами пристаешь.
– Да я что… Я ничего… – осекся тот. – Сейчас пойду у ребят попрошу.
Стоило парню повернуться к ним спиной, как Флоранс ласково тронула Нору за рукав:
– Это правда, дорогая, что предположил Тим?
Нора чуть помедлила, потом кивнула, и этот жест стал, как говорят на Востоке, последней соломинкой, сломавшей спину верблюда. Из глаз несчастной девушки, невзирая на все усилия, тихо потекли слезы. Быстро закрепив бинт, Нора шмыгнула носом и, встав, начала шарить по карманам в поисках носового платка. Поднявшаяся за ней Флоранс обняла подругу и погладила по голове:
– Не плачь, дорогая. Значит, Тим угадал?
В ответ у Норы слезы хлынули сплошным потоком.
– Я его совсем не пыталась соблазнить… Он сам захотел, – всхлипывая, бормотала она. – А теперь все утро от меня шарахается, как от чумной.
– Ну и дела… Я его первый раз таким вижу. Вот уж не ожидала, что он так перетрусит.
– Ну да. А тут еще графиня Андриевская…
– Мадлен! Не завидую Дику! Хорошо еще, что Элен с Джефри остались дома, а то совсем нашему шефу было бы несдобровать.
– Ничего подобного, – всхлипнула Нора, глядя куда-то через плечо подруги. – Вон они, легки на помине!
Флоранс обернулась и обомлела. Нора не ошиблась, это действительно была Элен, шествующая к ним по конюшне словно кинозвезда, снизошедшая до посещения дома престарелых. За ней шла свита в лице вконец деморализованного Ричарда и чуть заметно усмехающегося Джефри.
При виде девушек его ухмылка перешла в широкую улыбку и, откровенно потешаясь над их изумлением, он весело подмигнул:
– Привет, красавицы!
Красавицы невежливо промолчали, разглядывая Элен, выглядевшую сегодня еще эффектнее, чем обычно. На ней был светло-серый костюм, с которым великолепно гармонировал небрежно наброшенный на плечи винно-красный плащ. Ее почти средиземноморский загар оттеняли белоснежная блузка, заколотая у горла изящной золотой брошью, и белоснежная шляпка с лентой в цвет плаща. Все было просто и одновременно шикарно, как и полагается аристократке до мозга костей.
