Кристин Лестер - Поцелуй на берегу
И в общем хорошо, что в какой-то степени у нее нет выбора: или с завтрашнего же дня приступать к действиям, или зачахнуть навсегда в этом доме, рядом с матерью и несравненным Бертом… Ее невольно передернуло при мысли о Берте.
— Прости, папа, — прошептала Николь, глотая слезы. — Ты сделал все правильно, но вместо того, чтобы послушаться тебя и остаться в безопасности, я решила лезть в самое пекло этой истории.
То обида, то раскаяние наполняли ее душу, когда она думала об отце. Она не понимала этого человека, особенно такого, каким он стал последние годы. Но почему-то была уверена, что он ее не предавал.
И еще у нее было странное ощущение, что она не одна, а по-прежнему под его защитой. Как будто он смотрит с небес и незримо оберегает ее.
8
Вид с балкона открывался просто изумительный. Белый песок, пальмовые заросли, соломенные шляпки пляжных навесов, раскиданные по всему берегу, и прямо перед ней, посередине этой картины — бирюзово-синяя гладь океана…
Николь зажмурилась, когда вышла на балкон и ласковое солнце принялось слепить глаза, а теплый ветерок играл ее волосами.
— Бог мой, как же прекрасно! — воскликнула она и подумала: какая она все-таки глупая. Всего-то и надо было: уехать куда-нибудь сразу после смерти отца. Чтобы не видеть ни маму, ни Берта… Чтобы решить все противоречия и не мучиться вопросами. Просто уехать. Путешествия всегда помогают выбрать в жизни верный путь.
Однако ее сегодняшнее пребывание в Форт-Лодердейле уже никак нельзя назвать путешествием. Через полчаса в соседнем номере проснется Люк, и они отправятся на поиски сокровищ.
Она тихонько рассмеялась. Сегодня «поиски сокровищ» будут состоять из посещения архива, где хранятся данные о всех жителях города, начиная с даты его основания, и посещения антикварной лавки, где работал один человек, который, говорят, знал гораздо больше, чем служители архива, полицейские и историки из местной канцелярии вместе взятые. К последним они тоже планировали сходить, но позже.
Вчера вечером решено было, что Николь идет по официальной стезе поисков, а Люк — по частной, более опасной и интересной.
По этому вопросу было несколько горячих споров и одна битва на диванных подушках, но в результате Николь согласилась, что так будет лучше.
Вспоминая дорогу сюда, а особенно то утро, когда хмурый и виноватый Люк пришел к ней домой, Николь все время непроизвольно улыбалась. Во-первых, он пришел с какими-то яркими, но малопонятными цветами и сказал, что он их украл на клумбе главной городской площади. Николь расхохоталась от счастья и его нахальства, а он, словно школьник переминаясь с ноги на ногу и глядя в пол, сказал:
— Ну ты… в общем… прости меня, что я в тот день так пошло себя вел. Проклятый коньяк, который в том кафе добавляют в кофе!.. А вообще я не такой.
— А какой?
— На самом деле я… — Он вдруг посерьезнел. — После всего, что было… я просто обязан задать тебе один вопрос, характеризующий меня исключительно как порядочного человека.
— Какой? — холодея, спросила она.
Он вздохнул:
— Ты поедешь со мной в Форт-Лодердейл искать золото вашего предка или мне купить один билет?
— То есть как?
— Ну ведь ты мне все рассказала, и в принципе теперь я сам вполне могу справиться с поисками вашего наследства. Без тебя.
Николь потеряла дар речи. Люк как ни в чем не бывало продолжал:
— Я знаю все имена, все родственные связи, даже кое-что знаю о прошлом твоего отца… не смотри на меня так. Я просто за эти дни, пока мы не виделись, навел справки… Все, что мне надо от тебя, — это веселая компания, чтобы не в одиночку колесить по миру. Ну и… уж если совсем честно, то мне просто жаль тебя: если не мое участие в твоей судьбе, ты останешься совсем без денег. Так что спрашиваю в последний раз: ты едешь со мной в этот Лодердейл?
Николь растерялась до такой степени, что могла лишь во все глаза смотреть на него.
Люк внезапно расхохотался:
— Ну хватит! Шуток, что ли, не понимаешь? Я пришел к тебе мириться. И сказать, что я согласен помогать тебе.
А ведь он прав. Она действительно выложила первому встречному практически всю информацию, и, будь Люк менее порядочным человеком, он поступил бы именно так, как сказал. Впрочем, вопрос его порядочности еще не совсем закрыт. Это очень даже спорный момент.
Три часа спустя они уже сидели в самолете, а еще через пару часов сошли на землю Флориды.
Потом — выбор отеля, и наконец — вечерняя прогулка по городу, которая привела обоих в полный восторг, особенно Николь.
Дело в том, что раньше отец покупал ей исключительно дорогие путевки на модные курорты мира, где она успешно проводила большую часть года (в сумме). Если ей когда и удавалось вырваться на самостоятельный отдых, «в режиме реального времени», как выразился Люк, то все равно это были либо популярные места в Риме, либо Париж, либо ее любимый Сидней…
Вчера, попав в обыкновенную живую уличную толпу, и не в родном Бостоне или Нью-Йорке, Николь впервые в жизни почувствовала нечто непередаваемое. Это было похоже на пульс чужого человека, огромного человека. Она словно чувствовала этот пульс, ритм его сердца, постепенно становилась с ним единым целым, а он вел ее за собой, вовлекая в приключения.
Николь готова была визжать от восторга. Она сама! Сама идет по городу и видит жизнь! Видит не из окна дорогого автомобиля, не с балкона отцовской виллы, не из номера самого модного отеля, где внутри интереснее, чем снаружи! Она идет по улице, Люк осторожно держит ее за руку, и им приветливо улыбаются прохожие и продавцы коктейлей.
— И что самое поразительное, Люк, — тараторила она, подробно описывая свои переживания, — они все мне улыбаются, абсолютно не зная, кто я такая. Они тут не знают моего папу и что у меня… А черт, у меня же теперь нет денег!
Она расхохоталась. Это было прекрасно: она нищая, зато свободная! Это было новое и захватывающее чувство, заставлявшее смотреть на себя и на мир по-другому.
Люк молча улыбался и слушал ее. В его взгляде появилась отеческая снисходительность, которая то раздражала, то радовала Николь. Но она совершенно четко ощущала его опеку и интерес.
И еще ей вдруг стало казаться, что интерес этот не только мужской: то есть Люк увидел не только ее красивую оболочку, но и то, что скрывается под ней!
А в половине первого, когда Николь уже откровенно валилась с ног, Люк отвез ее в отель, подвел к двери ее номера и в нерешительности замер на пороге.
— Э-э-э… Ну, спокойной ночи?
— Ты о чем? — спросила она сонно, словно была пьяная. — Иди спать… Да не сюда! А к себе!
