Марис Соул - Никаких обещаний
Она заметила: Эрик ничего никогда не утверждает наверняка. В данном случае он не сказал, что помогал полиции, но и не отрицал этого. Многое в нем составляло тайну.
— Но что же заставляет человека стать ниндзя?
— Лично для меня быть ниндзя означает, прежде всего, знание самого себя, своих сильных и слабых сторон, то есть, это значит быть «да-дзу-джин», целостной человеческой личностью, и существовать в гармонии со Вселенной.
— А что, если человеку уже известны его сильные и слабые стороны?
Эрик пристально вгляделся в голубые глаза Эшли:
— Вам они известны?
— Я знаю многие из своих сильных и слабых сторон. Знаю, к примеру, что я реалистка и, возможно, никогда не приду к гармонии со Вселенной.
Он снова улыбнулся своей яркой и открытой улыбкой:
— Да, гораздо более вероятно, что вы перевернете эту Вселенную вверх тормашками, — Эрик закрыл последний флакон крышкой и вытер руки полотенцем. — Ну, как чувствуют себя ваши коленки?
— Хорошо.
Она попробовала двигать каждой ногой, немного поморщившись при движении левой: у нее болело бедро в том месте, куда мальчишка ее пнул.
— Ну, а теперь мы поработаем и с этим, — сказал Эрик.
И прежде чем Эшли успела понять, что он делает, он подошел к ней ближе и коснулся ее бедра как раз в том месте, куда пришелся удар, кончики его пальцев скользнули ей под юбку. И сразу же напряжение охватило ее, мускулатура бедер сжалась в резком спазме, и безумная круговерть заполнила весь организм. Вихрь странных ощущений взметнулся языком пламени, и Эшли внезапно ощутила поднимающийся в теле жар, и ей ничего не оставалось, как накрыть руку Эрика своей, остановив продвижение.
Он поднял на нее глаза и улыбнулся:
— Доверьтесь мне.
— Вы это уже говорили, — напомнила ему Эшли, но ее голос дрожал больше, чем когда-либо раньше.
— И я разве причинил вам боль?
— Нет, но я… — она взглянула на свою левую ногу, — я думаю, в данном случае это несколько отличается…
— Расслабьтесь, — сказал Эрик успокаивающим тоном, — закройте глаза, подумайте о чем-нибудь приятном и предоставьте вашу ногу мне.
Эшли боялась, что скоро предоставит ему значительно больше, чем просто ногу.
— Все, что я собираюсь сделать, — сказал он мягко, — так это только немного помассировать мышцы, заставив кровь циркулировать более активно, чтобы поврежденная ткань начала быстрее заживать.
По тому, как стучало ее сердце и как куда-то мчался пульс, можно было решить, что кровь уже циркулирует более чем активно. Тем не менее Эшли промолчала. Боясь вступать в беседу, она пристально всматривалась в его глаза, зрачки и радужная оболочка которых были настолько темны, что почти сливались. В этих сумеречных зеркалах она видела отражение женщины, колеблющейся и уязвимой, страшащейся своих эмоций более, нежели вызывающего их человека.
Эшли закрыла глаза и взмолилась, чтобы ниспослана была ей способность не обращать внимания на мысли, постоянно всплывавшие в сознании. Она чувствовала, как его рука движется все выше, все глубже под юбку, и застонала, больше от экстаза, в который постепенно вплывала, нежели от мифической боли.
Эрик продолжал колдовать, а ею овладевали фантазии.
Каждое ласковое касание его пальцев и каждое поглаживание успокаивали остатки боли в мышцах и усиливали желание. Ощущения, пронизывавшие плоть, сводили Эшли с ума. Наконец ее способность сдерживаться иссякла.
— Нет… — прошептала она, открыв глаза и протянув руку, пытаясь прикоснуться к его руке.
Эрик остановился и взглянул на нее. Дотрагиваясь до ее ноги, он чувствовал жар и напряжение Эшли и понимал, что ни то, ни другое не имеет никакого отношения к боли. По крайней мере, не больше, чем имеет отношение к физическим усилиям лихорадка, терзающая в эту минуту его.
С того самого мгновения, как он увидел Эшли на лестнице, он пытался оставаться невозмутимым и сохранять лишь деловую заинтересованность. Перед ним была женщина, нуждавшаяся в помощи, и он мог ей эту помощь оказать, и было бы просто нехорошо требовать большего. По крайней мере, сейчас.
И только его тело отказывалось все это понимать. Обычное втирание мази в ногу Эшли вызывало у него определенные физиологические проблемы, и как бы сильно Эрик ни старался сохранять свои мысли в чистоте, не допуская в них излишних ощущений, это оказалось невозможно. Он думал только о мягкости ее кожи, приятном аромате тела и как прекрасна она, должно быть, без одежды.
И когда Эрик взглянул ей в глаза, он понял, что Эшли хочет его с той же силой, с какой он желает ее. Он протянул свободную руку и коснулся ее лица. Она прерывисто и неровно вздохнула и скользнула пальцами вверх по рукавам к его плечам. Медленно, но неизбежно они приближались друг к другу, притягиваемые какой-то незримой силой, бывшей выше и сильнее их.
Эрик не был уверен, ее ли губы первыми коснулись его губ, или он первым начал этот поцелуй, он знал только одно, что в то мгновение, как их губы соединились, его охватило чувство завершенности и осознание, что пути назад нет. В этом поцелуе он отдавал и забирал, поцелуй был вторжением в неведомое и потрясающим торжеством чувств. Ее губы были мягкими и твердыми одновременно, вкус их сладостен и напоен наслаждением.
Легкое прикосновение языком, и она открылась ему, приглашая войти. Эрик входил нерешительно, но постепенно смелел. На каждое движение его языка Эшли отвечала движением, дразня до головокружения.
Она горячо и страстно реагировала на его прикосновения, и рука Эрика скользнула все выше по ее бедру, отодвигая юбку к краю шелковых трусиков. Притянув к себе, он развел ей колени…
Эрик услышал громкий вздох и почувствовал, как руки Эшли сжались у него на плечах. Какое-то мгновение она была в напряжении, затем постепенно начала уступать и крепко обняла его, ее жакет соприкоснулся с черной футболкой, мягкая, полная страсти грудь ощутила близость широкой атлетической груди.
Эрик чувствовал, как испаряются последние проблески самоконтроля и как самые примитивные вожделения одерживают верх. Он пылал жестокой и непобедимой страстью и жаждал облегчения, которое только она могла ему дать. Мужской инстинкт заставлял идти до конца, все внутри него умоляло сбросить с себя одежду и снять одежду с Эшли. И только годы упорных тренировок и мысль, что Эшли может не ответить на его дальнейшие попытки, удерживали Эрика от последнего шага.
Со стоном, полным сожаления, он завершил поцелуй и отступил. Она попыталась удержать его, но Эрик быстрым движением возвратил юбку в прежнее положение, не осмеливаясь бросить прощальный взгляд на шелковые трусики или же в последний раз прикоснуться к тому влекущему соблазнительному холмику, который они скрывали.
