Меллисент Гэмильтон - Дерзкое обольщение
— Куда же мы все‑таки едем?
— На рок‑концерт.
— Боже, мои бедные барабанные перепонки!
— Во‑первых, — парировала Дорис, — расстройство слуха для шеф‑повара не самая большая трагедия в жизни. Во‑вторых, я частенько бываю на таких концертах и до сих пор не оглохла. Бар вон в том углу. Можешь смешать себе коктейль, а я пока переоденусь.
Через десять минут она предстала перед ним в джинсовой мини‑юбке, белой футболке и белых же кроссовках.
— Сегодня вечером у меня будет культурный заворот кишок, — растерянно пробормотал Рикардо.
В рекордно короткое время зеленый «феррари» преодолел расстояние между Олимпик‑Пойнт и квартирой Рикардо. Дорис включила телевизор и рассеянно смотрела новости, пока он на скорую руку переодевался.
— Ого! — вырвалось у нее, когда Рикардо вырос в проеме двери. — Вот теперь ты похож на цивильного человека.
По большому счету в нем и сейчас, несмотря на джинсы и спортивного покроя рубашку, было что‑то чересчур щегольское, несвойственное молодежной тусовке, но исходящие от него сила и уверенность делали его жутко сексуальным и заставляли забыть об одежде.
— Я вполне успел бы за пять минут поджарить стейк и приготовить отменный салат…
— Гамбургеры! — неумолимо напомнила Дорис и двинулась к двери.
— Но это же такая гадость!
— Согласно последним исследованиям, эта «гадость», вопреки общепринятому мнению, не такая уж и гадкая. Я, например, всегда отдавала должное высокой питательной ценности этой пищи. — Дорис весело наморщила носик. — Только не надо так переживать! Пока живешь, надо радоваться жизни!
Рок‑концерт проводился на Олимпийском стадионе. Звук был мощный и чистый; казалось, музыканты извлекли все мыслимое и немыслимое из своей суперсовременной аппаратуры. Дорис заразилась общим оптимизмом и к концу первого отделения вскочила со скамейки и стоя пела и хлопала в ладоши вместе с остальной молодежью.
— Браво, браво! — завопила она, когда один из известнейших вокалистов Австралии взял первые аккорды суперхита уходящего года. — Ты только послушай: он не поет — он же душу перед зрителем выворачивает наизнанку, он сам часть этой музыки!
Она повернулась в сторону Рикардо, ища у него поддержки, и пришла в замешательство: он сидел на скамейке и, казалось, смотрел на нее одну. Дорис судорожно облизала губы и на всякий случай пояснила:
— Сбор от концерта пойдет в пользу голодающих Африки.
— Не надо, не оправдывайся! — умоляюще поднял руки Рикардо. — Я ни о чем не жалею, потому что давно так не расслаблялся. Мне здесь жутко нравится, не меньше, чем тебе!
Дорис, почувствовав, как у нее слабеют ноги, торопливо перевела взгляд на сцену. Через какое‑то время музыка вновь захватила ее, но до конца представления она чувствовала на себе изучающий взгляд Рикардо.
Концерт закончился очень поздно, и толпы зрителей запрудили проходы, торопясь первыми выбраться со стадиона. На автостоянке тоже царила давка.
Где‑то за полночь Рикардо наконец вывел свой пижонский автомобиль на мостовую. Дорис сидела, откинувшись в кресле. В ушах у нее гремела музыка, а перед глазами до сих пор мельтешил свет прожекторов.
— А все‑таки давай заедем куда‑нибудь поужинать.
— Ты проголодался? — очнулась Дорис.
— Чертовски!
— Но мы одеты… как бы это сказать помягче?..
— Не совсем для ресторана? Ничего. Я знаю здесь одно местечко…
В крохотном и безупречно чистом кафе воздух был напоен аппетитными запахами. Дорис и Рикардо сели друг против друга в кабинке, заказали стейк и салат, запили все это на удивление отменным кофе, после чего Рикардо расплатился, и они двинулись на Олимпик‑Пойнт.
Вечер и вправду прошел чудесно, и Дорис прямо заявила об этом Рикардо, когда они остановились возле ее дома.
— Не то слово! — согласился он, и в голосе его она почувствовала неожиданную печаль.
— Ну ладно, я пойду, — тихо сказала она. Рикардо тряхнул головой и улыбнулся.
— Не забудь, завтра нас ждут на благотворительном вечере, — напомнил он. — С Сильвией и Габриэлем мы встречаемся в восемь, и чтобы успеть, я заеду за тобой в семь тридцать.
— Восхитительно, — только и сказал Рикардо, оглядев Дорис с ног до головы. Сегодня на ней было темно‑синее свободное платье, перетянутое золотистым пояском на узкой талии, из украшений — кулон с сапфиром и такие же клипсы, а пепельные волосы свободной волной стекали по плечам.
— Умение выбрать одежду — часть моей профессии, — кокетливо заметила Дорис.
— В таком случае в твоей профессии тебе нет равных.
Если это и был комплимент, то достаточно искренний. Впрочем, сегодня Дорис собиралась как на бой. Благотворительный вечер собирал сливки здешнего общества, а поскольку слух о романе Дорис Адамсон и Рикардо Феррери уже стал достоянием гласности, следовало ждать, что каждое ее слово, каждый шаг, каждая деталь туалета станут предметом придирчивого изучения. Хотела она того или нет, но ей сегодня вечером просто необходимо было быть ослепительной.
Вечер проводился в великолепном пятизвезд— ном отеле, и хотя Дорис не первый раз присутствовала на мероприятии такого рода, сегодня она почему‑то нервничала.
Рикардо заварил кашу, пусть ее сам и расхлебывает, думала она, поднимаясь под руку с ним по белоснежной мраморной лестнице. На входе у них тщательно проверили пригласительные билеты, сверили их имена со списком имен счастливцев, допущенных в эти благословенные стены, — и только после этого провели в пышно оформленный зал собраний.
Официанты, шныряя между гостями, разносили на подносах напитки и сандвичи. Дорис, не отставая от своего спутника ни на шаг, церемонно раскланивалась со знакомыми, иногда обменивалась с ними любезными и ничего не значащими фразами.
— Дорис! Рикардо! — раздался над ухом голос Габриэля. Сильвия в великолепном черном бархатном платье дружески улыбнулась обоим.
— Не пора ли нам занять места за столиком? — осведомился Габриэль. — Такое впечатление, что публика уже собирается садиться.
Началось застолье. Кухня была выше всяких похвал, и Дорис увлеченно орудовала ножом и вилкой, краем уха слушая традиционные спичи в честь председателя и секретарей благотворительного комитета, короткий отчет о его деятельности за текущий период и планы на будущий год. Затем в свои права вступил оркестр, и начался бал.
Дорис воспользовалась случаем и зашла в дамскую комнату. Вернувшись в зал, она решила немного побыть в одиночестве — в относительном, конечно. По меньшей мере человек тридцать из присутствующих относились к числу ее хороших знакомых, а с полусотней других она сталкивалась на тех или иных мероприятиях, подобных сегодняшнему.
