Карен Брукс - Серьёзные отношения
— Да, с тобой все по-другому. Настолько по-другому, что сама мысль о возможности разлуки невероятно тяжела для меня.
Его губы прижались к ее рту жадным поцелуем.
Желание все еще бушевало в его глазах, когда он плутовато улыбнулся.
— Делу время, потехе час. Хоть я сейчас больше всего на свете желаю поскорее отправиться домой в нашу спальню, все же еще предстоит встреча с моим директором, а он вряд ли обрадуется, если мы запоздаем.
Он остановил проезжавшее такси и усадил в него Тину. Его ладонь крепко сжимала ее руку, пока они ехали, временами обмениваясь блаженными улыбками.
Теперь у Тины не было сомнений в чувствах Дьюка. Достаточно было посмотреть на изумленное лицо Энн Йорк, на ее круглые от удивления глаза, чтобы понять, что с Дьюком раньше такого никогда не случалось. Но где-то в глубине души затаилась тревога. Что-то в Дьюке было такое, что настораживало, не позволяло погрузиться в безоблачное счастье.
Даже посреди самой ясной, безмятежной радости он вдруг странно омрачался, становился чужим и непонятным. Это путало Тину. В чем причина такой отрешенности и закрытости Дьюка? Может быть, у него есть какая-то тайна, не позволяющая ему ни на секунду забывать о возможности беды? Возможно, он страдает какой-нибудь незаметной, но тяжелой болезнью, способной в любой момент оборвать его жизнь? Или на его совести лежит что-то страшное, даже преступное?
— Дьюк…
Он обернулся, тепло взглянул на нее. Каким-то образом это счастливое, сияющее лицо успокоило Тину, и она замолчала, запнувшись на полуслове, — бестактный вопрос уже был готов сорваться с ее языка. Зачем лезть ему в душу, стремиться узнать о плохом? Не лучше ли позабыть обо всем?
Она сжала его ладонь и улыбнулась.
— Неужели все будут так же удивленно таращиться на нас, как Энн Йорк?
Он расхохотался.
— А что, сознайся, ведь тебя это задело? — спросил он, поддразнивая. — Тебе это совсем не понравилось, ведь так?
— Почему это должно было мне не понравиться? Ведь это даже честь для меня — быть первой женщиной, одержавшей победу над самим неприступным Дьюком Торпом, — смеясь, ответила она.
Внезапно веселые искры, плясавшие в его глазах, погасли. Он помрачнел.
— Тина… возможно, наступит время, когда ты захочешь уйти от меня, — серьезно произнес он. — Хочу, чтобы ты могла поступить так с легкой душой, раз уж этому суждено будет произойти. Не хочется, чтобы ты чувствовала себя навеки связанной или мучилась угрызениями совести, что бросаешь меня, если наши отношения перестанут тебя удовлетворять.
— Почему ты думаешь, что это произойдет, Дьюк? — тихим голосом спросила она.
Он покачал головой и отвернулся. Снова он погружается в свое темное ледяное одиночество, в отчаянии подумала Тина. Но Дьюк тут же попытался улыбнуться, хотя его глаза по-прежнему были мрачными.
— Не воображай лишнего. Конечно, я надеюсь, что этого не произойдет. Но запомни мои слова, Тина. Ты вправе поступить так, как захочешь, и я никогда не встану у тебя на пути.
Тина знала, что никогда не оставит его. В радости или в горе, но она навеки теперь связана с Дьюком Торпом, пусть даже они и никогда не вступят в законный брак. Ей хотелось провести с ним всю жизнь. И это самое главное. Свадьба, золотое обручальное кольцо на пальце, фотография на каминной полке — какая чепуха! Ей, Тине, вовсе не требуется этих формальностей, чтобы знать: их с Дьюком разлучит только смерть.
12
Следующие два месяца стали для Тины самыми прекрасными и радостными за всю ее жизнь. Никогда еще она не испытывала такого подъема, такого удовольствия от всего — от работы, встреч с людьми, даже от самого обыденного существования. И все это произошло только благодаря Дьюку.
Дьюк Торп не оставил ни у кого и тени сомнения, что у него серьезное и крепкое деловое партнерство с Кристиной Форрест во всех вопросах, касавшихся постановки «Долгой холодной зимы». Тина заметила, как уважение к нему стало распространяться и на нее. Ей самой, без его помощи, никогда бы не удалось так быстро добиться этого. Их личные отношения также ни у кого не вызывали сомнений.
Одним из первых, с кем они завязали деловые отношения, стал Дерк Роуан, бывший босс Тины. Дерк, переехавший в Англию двумя годами раньше, был одним из художников-постановщиков спектаклей в Английской национальной опере и в Королевском шекспировском театре. Едва прослышав о приезде Тины в Лондон и о ее связи с Дьюком Торпом, он мгновенно объявился и предложил любую помощь, которая только может потребоваться Тине.
Когда Дьюк и Тина приняли приглашение на ужин от Энн и Ричарда Йорк, оказалось, что Роуан также в числе приглашенных.
Этот невысокий лысоватый толстячок был желанным гостем на вечеринках — его остроумие и свежий запас околотеатральных и светских сплетен обеспечивали ему невероятный успех. Тина с удовольствием слушала его веселую и язвительную болтовню, хотя ей не нравилось его подчеркнуто циничное и легкомысленное отношение ко всему, что принято уважать. И в этот вечер он заставил ее поволноваться.
Пока хозяйка дома занимала разговором Дьюка, Дерк увлек Тину в сторону, заявив, что желает поговорить без свидетелей. Он подвел ее к дивану в дальнем полуосвещенном углу гостиной. Тина заметила, что он обратил внимание на то, с каким нежеланием она рассталась с Дьюком. В голубых глазах Дерка мелькнула догадка. Он немедля усадил Тину на диван и, пристально посмотрев ей в лицо, спросил:
— Тина, почему Дьюк сейчас ничего не пишет?
Вопрос поставил Тину в тупик. Для нее ответ был слишком очевиден.
— Ну, ты же знаешь, Дьюк занят постановкой «Долгой холодной зимы». Зачем же ему писать еще что-то в это время?
— Затем, что он раньше всегда так поступал.
Тину неприятно поразили эти слова. По ее спине прошел противный холодок. В Сиднее Дьюк говорил, что хочет снова писать. То, что он до сих пор не принялся за новую пьесу, она относила на счет его увлеченности постановкой. У него просто не оставалось времени ни на что другое — так он был поглощен работой в театре.
Она нахмурилась.
— Ты хочешь сказать, он раньше никогда не пытался вникнуть в постановку своих пьес?
— Никогда, — решительно ответил Дерк.
— Но возникает столько сложностей…
— Все это его совершенно не волнует. Он всегда говорил режиссеру и художнику: «У вас есть моя пьеса — остальное приложится. Делайте с ней, что хотите, она все равно останется такой, какой задумал ее я». Он всегда говорил именно это, милая моя Тина, я не преувеличиваю.
Роуан произнес фразу Дьюка, подражая его голосу. Тина слегка поморщилась. Все услышанное совсем не радовало ее. Ей было неприятно узнавать, что кто-то знает о нем то, о чем она даже представления не имеет.
