Ронда Грей - Летящие над облаками
На столе лежали три газеты. Уилкинсон торжественно снял салфетку с корзинки, доверху наполненной золотистыми булочками, а Барбара налила себе кофе.
— Да это просто рай! — радостно воскликнула она. — Кофе, булочки и целых три газеты… — Первая страница «Нью-Йорк Таймс» оказалась теплой на ощупь. — Полагаю, вы их опять прогладили? Уилкинсон, вы просто образец исполнительности.
— Мой долг — позаботиться обо всем, мисс.
— Да не напускайте на себя этот неприступный вид! На самом-то деле вы просто лапочка и любите делать людям приятное. Неужели вас называют только Уилкинсоном и не иначе?
— Да, мисс.
— Удивительно! И очень длинно! Мне хочется называть вас Уилли.
На лице дворецкого появилось такое озадаченное выражение, что Барбара весело рассмеялась.
Положив салфетку и булочку поверх газеты «Таймс», она прихватила чашку с кофе, отнесла все это в гостиную и устроилась, скрестив ноги, в самом центре ворсистого ковра с геометрическим узором.
— Кстати, Уилкинсон, мистер Адамс любезно позволил мне воспользоваться телефоном, но поскольку в номере я ни одного не обнаружила…
Дворецкий смущенно переминался с ноги на ногу.
— О, спросите мистера Адамса сами, когда он вернется, — великодушно разрешила Барбара. — Надеюсь, он ушел недалеко? Ведь уже скоро полдень. — И уткнулась носом в передовицу.
— И куда же, по-твоему, я ушел? — полюбопытствовал Реймонд.
Барбара так резко подняла голову, что даже хрустнули шейные позвонки. Адамс стоял в ярде от нее, и снизу казался еще выше ростом. На нем были темные, облегающие брюки и трикотажный свитер поверх рубашки с открытым воротом; ромбовидный узор на свитере подчеркивал ширину плеч. Он выглядел еще внушительнее, чем обычно. И, как всегда, был на диво хорош собой…
— Ты подкрался так тихо и незаметно, — упрекнула его Барбара. Дыхание перехватило, и она разозлилась на себя: нельзя забывать, что это — не роман, а одноактная пьеса.
— Хочешь, буду носить колокольчик, словно овечка?
Реймонд улыбнулся, дурное настроение как рукой сняло.
— Газетчики это оценят.
Она не заметила, чтобы Адамс подал дворецкому какой-либо знак, однако Уилкинсон возвратился с телефоном. Он поставил аппарат на ковер рядом с гостьей и воткнул вилку в хорошо замаскированную розетку.
По-видимому, одну ее вряд ли оставят. Но Реймонд ретировался в кухню вслед за Уилкинсоном.
Барбара задумчиво перебрасывала телефонную трубку из одной руки в другую, размышляя, что сказать матери. Не в первый раз предстоит обвести вокруг пальца Дину Кэндалл, а это проще сказать, чем сделать.
Барбара собралась с духом и набрала номер. Не прошло и секунды, как в трубке послышался голос Дины.
— Ты опять караулила у телефона, мамочка?
— Ты слегка припозднилась — обычно ты звонишь раньше. Очередной выход в свет с очаровательным кавалером или сегодня что-то иное?
Такая характеристика меньше всего подходит вчерашнему вечеру, подумала Барбара.
— Да, можно сказать и так. Во всяком случае, кавалер был очарователен.
— Я его знаю? Ты нас познакомишь?
— Маловероятно. Послушай меня, не могла бы ты перезвонить Джеку и передать ему меня…
— В чем дело, родная? Ты не дома?
— Нет. Я… вроде как в командировке.
— Да? Ты подыскала постоянную работу?
В голосе Дины прозвучала надежда.
Если и подыскала, то, увы, очень ненадолго, подумала Барбара.
— Нет, это разовое задание. Если бы ты перезвонила Джеку и попросила его поливать мои цветы до тех пор, пока я не вернусь…
Каким-то образом Адамс снова оказался в гостиной.
— Кто такой Джек?
— Барбара, у тебя в квартире мужчина? — возмутилась Дина.
— Заткнись, — прошипела Барбара в сторону Реймонда и снова вернулась к трубке. — Нет, мама.
— Ах, ну да, ты ведь даже не в своей квартире. Так где же ты находишься?
— Кто такой Джек? — настаивал Реймонд.
Похоже, сдаваться он не собирался.
— Мой домовладелец, — процедила Барбара сквозь зубы.
— Я отлично знаю, что он твой домовладелец, — отозвалась Дина. — Хорошо, я попрошу Джека полить твои цветы. Что-нибудь еще?
— Да. Скажи ему, что я все улажу, когда вернусь. Подчеркни слово «все».
Когда рядом стоит Реймонд и с нескрываемым интересом прислушивается к каждому слову, нельзя объяснить матери, что квартирная плата не уплачена вовремя. Кроме того, с Диной может случиться сердечный приступ, или она угостит дочь еще одной лекцией о пользе постоянной работы в солидной фирме.
— Прости, мама, не могу больше разговаривать, но я обязательно перезвоню тебе в следующее воскресенье, ладно? — Облегченно вздохнув, Барбара повесила трубку.
— Твой домовладелец поливает цветы? — полюбопытствовал Реймонд. — И что это еще за договоренность?
— Я живу в небольшом особнячке. Джек занимает одну из квартир и сдает остальные три. Мы все стараемся помочь друг другу чем можем. Я гуляю с его собакой, он поливает мои цветы. Словом, взаимовыручка.
Реймонд уселся на диван.
— Почему ты не сказала матери, где находишься?
— Потому что у меня и без того довольно забот, чтобы еще объясняться с матерью.
— Что ты станешь делать, когда она увидит твое лицо на первой странице бульварных газет?
— Надеюсь, фотографии получатся размытыми и меня не опознают, — предположила Барбара. — Или, может быть, Дина захворает и просидит дома до тех пор, пока вся эта история не забудется. Впрочем, это не поможет: подруги не преминут вовремя известить старушку.
Барбара встала с ковра и отправилась в спальню, рассчитывая спокойно почитать до обеда или, по крайней мере, до того момента, пока Реймонда не осенит очередная блестящая идея.
Толкнув дверь, она застыла на пороге. Уилкинсон, склонившись над ее кроватью, аккуратно упаковывал в чемодан платья, юбки и блузки. Барбара не заметила, когда он вошел, однако время не прошло зря: дверцы гардероба были распахнуты, пустые вешалки одиноко покачивались там, где час назад висели роскошные наряды.
Но ведь история еще не появилась в газетах, в отчаянии подумала журналистка. Не может же Адамс отослать ее теперь, не убедившись, что интрига увенчалась успехом! Что же она сказала? В чем провинилась?
— Что вы делаете, Уилкинсон?! — воскликнула Барбара. Голос прозвучал чересчур резко; она умолкла, откашлялась и попробовала взять себя в руки. Если уж ее прогоняют, надо принять кару с достоинством. — Простите, я не поняла, что уже еду домой. Не упаковывайте эти вещи — они принадлежат не мне. Я возьму только то, что привезла с собой.
