Джулия Тиммон - Уроки доверия
— Если бы я знал тебя маленькой, наверное, тоже баловал бы, — сказал Харпер, улыбаясь.
— Почему? — спросила Натали, удивляясь, что он ответил именно так. Окажись она сейчас на его месте, наверняка не смогла бы думать ни о чем другом, только о жалости к самой себе.
— Мне кажется, ты была очень милой девочкой, — произнес Харпер, насаживая на вилку политую голландским соусом спаржу. — Этаким очаровательным светловолосым ангелочком.
Натали смутилась… и опять встревожилась. Что он имеет в виду? Хочет подольститься к ней столь хитрым способом? Затуманить голову завуалированными комплиментами, а затем… поиграть в любовь, пока не надоест. Она поежилась, опустила глаза и принялась медленно отрезать кусочек жаркого.
— Может, как-нибудь покажешь свои детские фотографии? — спросил Харпер, прожевав и проглотив спаржу.
Натали вскинула голову и пронзила его взглядом. Ну вот, начинается, подумала она, переполняясь враждебностью к нему и готовностью защищаться любой ценой. Сейчас ненавязчиво попросится в гости, а там…
— Принеси их с собой в студию, после съемок посмотрим, хорошо? — добавил Харпер с таким видом, словно не заметил в настроении Натали никаких перемен. — Может, даже завтра. Кстати, давай договоримся о времени. — Он посерьезнел, положил вилку на край тарелки и, нахмурившись, задумался. — Подъезжай, скажем, часам к одиннадцати.
От неловкости Натали чуть не подавилась. Харпер и не думал ее соблазнять, может, даже вообще не воспринимал как женщину, а она навоображала себе невесть что, уже приготовилась обороняться. Смех. Стыд и смех! Ей следовало бы не сомневаться в нем каждую минуту, а поучиться у него уравновешенности, благоразумию и самообладанию.
— Хорошо, — пробормотала она, не пытаясь скрыть, что раскаивается.
На следующий день Натали вошла в студию, ощущая себя совсем другим человеком. Вчерашний вечер с Харпером и ночь, проведенная в размышлениях и самоанализе, здорово ей помогли, заставили взглянуть на жизнь по-новому. Она всецело отдавалась своему горю, свыклась с ним, даже смаковала его, но палец о палец не ударила, чтобы как-то справиться с ситуацией, выбраться из пучины мрачного отчаяния.
Мысли о том, что рядом есть люди, достойнее ее переносящие и более страшные беды, ни разу не приходила ей в голову. Она жила в полной уверенности, что самое чудовищное зло ниспослано ей, и только вчера осознала, как сильно заблуждалась.
От идеи отправиться за океан и навеки затвориться в святой обители она пока не отказалась, но почувствовала, что должна гораздо серьезнее все взвесить, получше разобраться в толкающей ее на столь ответственный шаг причине. Ей вдруг представилось, как по приезде в монастырь она осознает, что совершила роковую ошибку, и сделалось до того страшно, что захотелось воспользоваться предложением Харпера и прямо среди ночи ему позвонить.
Сильно изменившейся встретила этот день не только Натали. Совершенно иной была сегодня и мастерская, где уже приступил к работе Харпер. В тот момент, когда молодая женщина появилась на пороге, он устанавливал у дальней стены стойку с бумажным фоном цвета слоновой кости.
— Привет! — воскликнула Натали, с интересом рассматривая современные софиты и прочее оборудование, превратившее полупустую комнату с доисторическими снимками на стенах в настоящую студию. — Я принесла фотографии.
— Привет! — Харпер повернулся и озадаченно посмотрел на нее. — Какие фотографии?
— Детские. — Она вытянула руки, в которых сжимала старенький альбом. — Ты ведь сам попросил.
— А, да… — Сосредоточенное лицо Харпера расплылось в настолько ослепительной улыбке, что Натали, сама того не замечая, тоже заулыбалась. — Прости, я мыслями уже весь в работе. — Он обвел рукой преобразившееся помещение. — Молодец, что не забыла о фотографиях. Я почему-то вспомнил о них за завтраком и понадеялся, что увижу уже сегодня.
Натали ясно представила его себе завтракающим — за деревянным столом в просторной кухне, залитой солнечным светом. На нем махровый халат, под которым ничего нет. От его только что выбритых щек пьяняще пахнет пачули и сандалом…
Почему именно сандалом? — задалась она вопросом, приходя от своей фантазии в сильное смущение и настораживаясь. Ах да, вчера вечером я точно определила: у него такой одеколон. Мне он очень понравился… О нет, хватит! Я пришла работать, а не мечтать о запретном!
— Сейчас посмотрим или после съемки? — спросил Харпер, кивком указывая на альбом.
— После съемки, — с улыбкой, но решительно ответила Натали.
Он вел себя сегодня совсем по-другому. Смотрел на нее как подобает художнику, экспериментировал со светом и фоном, просил выразить изумление, задумчивость, радость. От сомнений, закравшихся ей в душу вчера утром, к концу сегодняшнего рабочего дня не осталось и следа.
— Замечательно! — провозгласил Харпер, гася лампы. — Все просто замечательно!
— Кстати, ты обещал показать свои работы, — напомнила Натали. Ей и впрямь было любопытно узнать, что представляет собой Харпер как фотограф.
— Свои работы? — переспросил он, и Натали показалось, что его настроение резко изменилось. — Да, помню. Я кое-что привез сегодня. — Натали проследила, как он подошел к столу и достал из лежащего на нем портфеля небольшую стопку фотографий. — Вот, пожалуйста.
Она приблизилась, взяла снимки и принялась внимательно их рассматривать. На первом был изображен мальчик лет трех. Его льняные волосы трепал ветер, на пухленьких щеках играл румянец. Поражали глаза — на них-то при помощи луча более яркого света фотограф сосредоточил основное внимание. В огромных глазенках ребенка отражалась вся его сущность: жажда скорее изучить мир вокруг, присмотреться к каждому деревцу, к каждой букашке.
— Как удачно пойман момент, — пробормотала Натали. — Гениально…
На второй фотографии она увидела танцующую девушку в полупрозрачном платье. За ее спиной играло волнами позолоченное солнцем море.
— Так и кажется, что она сейчас оживет. Просто потрясающе! — Натали улыбнулась и восхищенно посмотрела на Харпера.
Тот повернулся к ней спиной и направился в другой конец студии составить в ряд стойки. Что-то явно вызвало его неудовольствие. Но что именно, Натали не могла сообразить. Может, он не любит, когда ему поют дифирамбы, или вспомнил о чем-то личном, или просто скромничает.
Остальные снимки Натали просмотрела быстрее, чем хотела бы, и не удержалась от еще одного комплимента:
— Хозяину этой студии до тебя, как до Луны.
— Скажешь тоже, — проворчал Харпер, не оборачиваясь.
