Джоуи Лайт - Смелые наездники
— И я люблю тебя.
Они смотрели друг другу в глаза, и он медленно вошел в нее. Неизъяснимый покой наполнил Викторию, и уже в следующую секунду ее охватил огонь, какого она не знала прежде. Изгибаясь и извиваясь, она наслаждалась неведомыми ощущениями. Казалось, она тонула, затем поднималась на поверхность лишь затем, чтобы вновь погрузиться с головой.
Уэс буквально не помнил себя и был рад этому. Все, что сейчас имело значение, это Виктория. Доводя ласку почти до непереносимой остроты, он вновь обретал силы, желая доставить ей еще больше удовольствия. Чувствуя ее отклик, он наполнялся радостью и нежностью. Каждый раз, когда он слышал срывающееся с ее губ свое имя, его энергия удваивалась. Он ускорял движения, и в ответ ее бедра тоже двигались навстречу все быстрее. В какой-то миг ему показалось, что он близок к смерти. Они слились в одно целое, извиваясь в объятиях друг друга. На смену нежности пришло дикое возбуждение. Их накрыла всепоглощающая волна страсти. Они парили в высоте и низвергались в бездну, пока вместе не взмыли в звездную высь Вселенной…
8
Довольная, что догадалась накинуть легкую шаль, ибо было немного ветрено, Виктория наблюдала, как поднималось солнце, как цвет неба менялся от светло-серого до ярко-оранжевого. Вдохнув прохладный воздух, она огляделась вокруг. Как же красиво все в те минуты, когда кончается оклахомская ночь и наступает оклахомский день! Она была рада, что вышла на прогулку в этот ранний час.
Длинная юбка намокла от росы, и Виктория слегка замерзла. Поднявшись трусцой на холм, она громко рассмеялась от радости. Вокруг ни души. Никто ее не услышит и не увидит. Сквозь шевелящиеся на ветерке высокие травы Виктория бегом спустилась к ручью, что журчал у подножия холма.
Снимая туфли, она, будто наяву, услышала голос матери: «Ты только простудишься и будешь вынуждена лежать в постели». Ледяная вода доходила до щиколоток. Это вызвало какое-то дикое, сумасшедшее ощущение. Виктория дошла до середины ручья, разговаривая с утром и солнцем, как с добрыми друзьями.
— Да! Я могу ходить по воде. Я знаю, где камни.
Посмеиваясь над собой, она подняла лицо навстречу восходящему солнцу.
Уэс заметил ее с вершины холма. Остановив лошадь, он сдвинул шляпу на затылок и улыбнулся. Ему не следовало стоять здесь и смотреть, как она играет в ручье, словно ребенок. Ему не следовало, но он оставался на месте и продолжал смотреть.
Никогда еще он не встречал такую женщину, как Виктория. Она могла быть то проницательной, то наивной и доверчивой. Она могла счастливо улыбаться и недовольно хмуриться. У нее энергичный, решительный характер, но временами появляются сомнения и неуверенность. И она, конечно же, могла быть очень щедрой. Прошлой ночью он убедился в этом. Уэс вспомнил, как держал Викторию в своих объятиях…
Его лошадь подала голос, и он успокаивающе похлопал ее по шее, так как не хотел привлекать внимание Виктории. Он смотрел, как она, подоткнув подол, прыгает и скачет в ручье, и брызги разлетаются во все стороны. Уэс улыбнулся, и незнакомое прежде чувство наполнило его. Шагом он начал спускаться с холма.
Наконец Виктория заметила его.
— Ты напугал меня! — вскрикнула она. — Давно ты здесь?
— Достаточно. — Уэс протянул ей руку. — Садись в седло.
Она взяла его за руку, и он поднял ее и посадил впереди себя. Совершенно новое ощущение: сидеть вместе с Уэсом в седле, тесно прижавшись к его телу. Виктория перевела взгляд на его руку, что свободно держала поводья в нескольких дюймах от ее талии. У него хорошие руки. Большие, знающие множество вещей. Виктория вспомнила его руки у себя на теле, руки, заставившие ее почувствовать то, что прежде она боялась чувствовать. Грубые и ласковые. Прохладные, успокаивающие, теплые, уверенные, легко управляющиеся с оружием, заставляющие лошадь танцевать, держащие ребенка, ласкающие ее. Некоторое время они ехали молча. Виктория чувствовала на шее его дыхание. Поднимающееся солнце согревало ей кожу. Мужчина, сидящий у нее за спиной, согревал ей душу. Уэс спросил:
— А чем ты занималась в Вирджинии в такой вот денек?
Виктория стала рассказывать:
— Рано утром каталась верхом. Позже с мамой и ее друзьями опять каталась верхом. Потом шла в госпиталь к ветеранам. Я ходила к ним почти каждый день. Многих из них надо было кормить с ложечки, а персонала вечно не хватало. Оставалась там почти до трех. — Она вздохнула. — Затем какой-нибудь обед или прием, на который нужно пойти. Моя мать — член многих клубов, которые используют любой предлог, чтобы устроить прием. После развода с Дэвидом друзья матери бесконечно знакомили меня со своими родственниками или друзьями, пытаясь выдать замуж.
— Бак мне что-то говорил о госпитале, но я не думал, что ты уделяла ветеранам так много внимания.
— Просто я так хотела. У меня имелось свободное время, а они нуждались в помощи. Кроме того, я полюбила их. Такие сильные духом люди.
— Что ты для них делала?
— Все, что надо было. Помогала есть, писать письма. Выполняла разные поручения. Например, звонила по телефону, ходила за покупками для их жен или детей. А большую часть времени просто слушала их рассказы. А ты был во Вьетнаме?
— Был, но в боях почти не участвовал.
— Там находился один человек… Он научил меня тому, о чем я раньше не подозревала. Научил лучше понимать себя. Рассказывал. От него я многое узнала. О человеческом духе, о любви.
— Ты скучаешь по ним?
— Да. Как только приеду домой, навещу их.
Уэс обнял любимую, сжал бока лошади, и они поскакали через поле. Виктория ухватилась за гриву. Быстрее, еще быстрее. Они тесно прижались друг к другу, двигаясь в такт движениям лошади. Трение, порождающее огонь. Уверенность, вызывающая ответную уверенность. Когда Уэс перевел лошадь на рысь, а потом на шаг, Виктория повернулась и поцеловала его в подбородок. Остановив лошадь под деревом, он спешился и протянул руки. Виктория скользнула в его объятия. Уэс расстелил ее шаль на траве, и они устроились на ней.
— Ты часто ездишь верхом так рано? — спросила Виктория.
— Только когда не могу уснуть, — ответил он, и в его голосе послышалась особая вибрация.
— Ты уже покормил лошадей?
— Да, не беспокойся. Сегодня мы договорились встретиться в десять для верховых тренировок. А сейчас я бы не прочь плотно позавтракать. Ты не возражаешь, если мы вернемся и посмотрим, что там у повара на плите?
Виктории хотелось, чтобы это утро не кончалось, но она сказала:
— Хорошо. Конечно, перед тяжелым рабочим днем тебе необходимо подкрепиться. Ковбои все так делают, я знаю.
