Сюзанна Брокман - Не такая, как все
Лайам выругался сквозь зубы. Этот парень будил в нем какие-то первобытные инстинкты!
Снова раздался писк, и все смолкло. Через несколько секунд Рикардо заговорил:
— Марисала очень привлекательная девушка. Испытания не смогли убить в ней удивительной женственности, против которой могут устоять немногие мужчины.
Он с понимающей улыбкой посмотрел на Лайама.
— Боюсь, скоро ваш телефон начнет разрываться от звонков. Готовьтесь… как это говорят американцы?.. защищать свои права.
Лайам резко повернулся к дверям. Уж об этом он точно не станет разговаривать с психологом!
— Ладно, я пошел в душ.
В это время в прихожей послышался звук отпираемой двери. Щенок вскинул уши и с радостным лаем, чуть не сшибив Лайама с ног, бросился навстречу хозяйке.
— Привет, Эвита! — воскликнула Марисала, опускаясь на колени и гладя свою любимицу. — Какая ты сегодня красавица! После ванны тебя просто не узнать.
Она подняла глаза на Лайама и покраснела. Сперва Лайаму подумалось, что ее смутил его обнаженный торс, но в следующую секунду он понял: Марисала чувствует себя виноватой, потому что все-таки дала собаке имя.
— Ты назвала собаку Эвитой? — воскликнул он и невольно расхохотался.
Марисала рассмеялась в ответ, но глаза ее оставались серьезными.
— Я не могу звать ее просто «собакой». И потом, ее хозяева так и не объявились.
— Еще объявятся.
— Не обязательно.
— Мара, знаешь поговорку? Надейся на лучшее, но готовься к худшему.
Марисала поняла, что сейчас он говорит не только о собаке.
— Ты уже познакомился с Рикардо? — смело спросила она.
— Да. Он, кажется, свое дело знает. Предложил мне кофе и сеанс психотерапии. Но я предпочитаю кофе без добавок. — Остроумный, спасу нет, — проворчала Марисала и, заглянув на кухню, окликнула: — Dias, Рико!
— Buenos dias, Марисалита, — ответил Рикардо. — Обед будет через полчаса.
Лайам подошел к Марисале вплотную.
— Если я захочу лечиться, — произнес он тихо, но решительно, — я сам найду себе врача! Понятно?
Марисала даже не моргнула.
— Я просто подумала, что тебе надо с кем-то поговорить, — ответила она. — Ведь Рикардо тоже был в тюрьме…
Лайам поспешно сменил тему.
— Прости, что я проспал твой первый учебный день, — сказал он. — Почему ты меня не разбудила?
Марисала последний раз почесала Эвиту за ухом.
— Не смогла. Я зашла к тебе, но ты так тихо спал… Я не стала тебя будить.
Лайам представил, как Марисала с нежной улыбкой на лице стоит у его кровати — но это видение тут же сменилось другим. Истерзанное девичье тело на грязном тюремном дворе…
— Да, я хорошо выспался, — ровным голосом ответил Лайам, хотя это спокойствие далось ему нелегко. — А как твои занятия?
— Кошмарно! — фыркнула Марисала.
— Почему?
— Потому. Какой-то сумасшедший дом!
Лайам присел на ступеньки и отхлебнул кофе.
— Что случилось? Кто обидел нашу маленькую Марисалу?
— Да ничего не случилось! Просто это все ужасно, все вместе. Сегодня у меня было две «пары»…
— Знаю. Лекция по истории Америки и семинар по английской литературе.
— Вот именно. На лекцию набилось столько народу, что я со своего места даже не видела профессора. Все вокруг болтали, и из лекции до меня доносились только отдельные слова. Лучше бы я посидела дома и почитала учебник! А на семинаре… угадай, чем мы там занимались? Читали вслух рассказ о собаке! — Она бросила взгляд на щенка. — Эвита, милая, не обижайся, я тебя очень люблю. Но, знаешь, Лайам, я сидела и спрашивала себя, что я здесь делаю? Потом нас разделили на группы, и началось обсуждение. Преподаватель задавал идиотские вопросы, а мои однокашники все обсуждение сводили на вчерашнюю дискотеку.
Лайам уткнулся в свою чашку, чтобы скрыть улыбку.
— Мне такое образование не нужно, — закончила Марисала.
— Знаешь, я ждал чего-то в этом роде, — невольно улыбнувшись, ответил Лайам.
— Это не смешно! Что мне там делать? Это пустая трата времени! — бушевала Марисала.
— Может быть, стоит сменить факультет?
— На что сменить? Я просмотрела список предметов — там нет никаких упоминаний о военной подготовке или рукопашном бое. А это единственное, в чем я разбираюсь.
Марисала поднялась и направилась к себе. Под ногами у нее крутился щенок.
Лайам пошел следом.
— А может, тебе тогда лучше всего пойти в военную академию?
Марисала невесело рассмеялась.
— Спасибо! Все эти годы я только и мечтала о том, чтобы положить автомат и зажить нормальной мирной жизнью! А теперь ты предлагаешь мне воевать до старости!
Она опустилась на кровать, понуро ссутулив плечи.
— Что мне теперь делать? Лучше бы я вышла за Энрике и со всем этим покончила!
Лайам остановился в дверях. Он хотел подойти к ней, сесть рядом, обнять — но запретил себе сделать это. Он напряженно замер и только крепче сжал в руке чашку.
— Как ты это выносишь? — тихо спросила Марисала. — И еще ухитряешься улыбаться!
Она подняла на него усталый взгляд.
— Сегодня на лекции девица рядом со мной сломала ноготь. Ты бы видел, что тут началось! Конец света! Она рыдала на всю аудиторию! Знаешь, мне казалось, что я сплю. И вижу очень дурной сон. Как может нормальный человек рыдать из-за сломанного ногтя? Или драться из-за места для стоянки? По дороге в университет я видела, как два парня едва не подрались из-за того, что оба хотели припарковать машину в одном месте. — Она медленно покачала головой. — Мне хотелось схватить их за плечи и встряхнуть как следует. Или закричать на весь город. — Голос ее дрогнул. — Закричать, что, пока они тут отращивают ногти и бегают по дискотекам, в Сан-Салюстиано дети умирают от голода!
Лайам почувствовал, что еще минута — и она разрыдается.
— Пожалуйста, уходи, — пробормотала Марисала. — Закрой дверь и оставь меня одну.
Лайам знал, что это и должен сделать. Это и ничто другое. Закрыть дверь и уйти.
Но вместо этого он вошел в комнату. Вместо этого поставил чашку на кофейный столик. Вместо этого сел рядом с Марисалой и сжал в руке ее хрупкие пальцы.
— Мы что-нибудь придумаем, — начал он, моля Бога, чтобы голос его звучал бодро и уверенно. — У меня есть знакомый, специалист по выбору профессии — он тебя протестирует и выяснит, какая работа тебе подойдет. Я помогу тебе, Мара; вдвоем мы обязательно найдем для тебя что-нибудь подходящее!
Марисала подняла голову и улыбнулась дрожащими губами. По щеке ее скатилась слеза; Марисала сердито смахнула ее и отвернулась. Лайам сделал вид, что ничего не заметил. Господи Боже, он уже забыл, когда в последний раз видел Марисалу в слезах!
