Джуди Джилл - Испытание чувств
— Нет, не вся. — Он взял ее руку и потянул Мэгги к себе. — Расскажи мне об этом, Мэгги.
— О чем рассказать? — Она высвободила руку, повернулась и взяла со стола апельсин, быстро очистила его, разделила на дольки и разложила на два блюдца. — Пойду отнесу это девочкам.
Он снова поймал ее руку и, уже не отпуская ее, посадил Мэгги на стул справа от себя. Тепло его больших рук с удивительной остротой напомнило Мэгги о его жарком поцелуе, о том, как одна из этих рук запрокидывала ее голову, а другая ласкала ее тело. Ее пронзило острое, как боль, желание. Она могла только надеяться, что это нельзя было прочитать в ее глазах, потому что его взгляд словно ощупывал ее лицо, заботливо и внимательно.
— Не уходи, — попросил он. Его мягкая улыбка согревала ее, создавала какое-то незнакомое, волнующее ощущение у нее внутри. — Сядь, поговори со мной.
Она села, потому что у нее подкашивались ноги. Боже мой! Если он так смотрит на своих пациентов — участливо, доброжелательно, сочувствующе, то его приемная, должно быть, переполнена двадцать четыре часа в сутки.
— Давай оставим девочек в покое, — продолжил он, проводя большим пальцем по ее руке. — Они не собираются умирать от недостатка витамина С в ближайшие десять-пятнадцать минут, да и вообще без нас они лучше узнают друг друга.
Взрыв хохота, донесшийся из комнаты Джолин, подтвердил его предположение. В отсутствие взрослых дела явно налаживались.
Джон встал, дотянулся до кофейника, наполнил обе чашки.
— Мне нужен твой совет, — проговорил он. — Я не совсем понимаю, что делать с одной проблемой, которая явно тревожит Энди.
— Что это? — спросила Мэгги.
— Она спросила меня, что будет с ней, если она потеряет и меня, и бабушку с дедушкой, как она когда-то потеряла маму. До сегодняшнего вечера я даже не предполагал, что она задумывается об этом. Я не уверен, что правильно разговаривал с ней. Как можно успокоить семилетнего ребенка, на собственном опыте знающего, что взрослые, которые его любят, могут умереть и умирают?
Мэгги покачала головой.
— Боюсь, мне нечем помочь. Я осталась одна, будучи еще совсем маленькой. Мне было четырнадцать, когда умерла бабушка, и семнадцать, когда я потеряла дедушку.
— Ты можешь помочь мне, — возразил он, — рассказав о том, какой была Мэгги Эдейр в детстве.
Она размешала сахар в чашке, толком не зная, с чего начать.
— Мэгги Эдейр — ребенок, — вслед за Джоном она назвала себя в третьем лице. — Для ее матери она была печальным напоминанием о несчастном замужестве. Для ее приемного отца — маленькая репродукция рыжеволосого ирландца, который, к сожалению, когда-то был частью жизни его жены и о котором он хотел поскорее забыть. Для бабушки с дедушкой, которым было за сорок, когда родилась их единственная дочь, Маргарет, и за шестьдесят, когда у Маргарет родилась дочь Мэгги, — тяжкой ношей и испытанием.
— Этому трудно поверить, — Джон покачал головой. Он снова взял ее руку и стал перебирать пальцы.
— Однако это правда, — ответила Мэгги, ее рука выскользнула из его ладоней. Она взяла чашку, сделала маленький глоток и поставила чашку на место, держа обе руки сомкнутыми вокруг нее. — Дедушке было почти пятьдесят, когда родилась моя мать, а бабушке — сорок три. Они давно уже не надеялись, что бабушка сможет выносить ребенка, поэтому появление на свет моей матери стало настоящим подарком судьбы. Они исполняли любой ее каприз, осыпали подарками и так испортили ее, что в конце концов потеряли контроль за ситуацией, и, когда осознали это, уже ничего нельзя было изменить.
Она снова заговорила о себе в третьем лице:
— Когда у них на руках оказалась Мэгги, плод крупной ошибки их дочери, которую она сделала в двадцать лет, они твердо решили учесть допущенные промахи. Никаких потаканий с малых лет. Даже ее любовь к лошадям все время использовалась в воспитательных целях — постоянно существовала угроза, что их отнимут, потому что катание на лошадях — привилегия, которую надо заслужить. — Она усмехнулась. — И эта угроза часто выполнялась.
Для Мэгги существовали правила, которые ей нельзя было нарушать, строгие рамки, которые определяли, за что она отвечает, а за что нет. Конечно, бабушка с дедушкой любили ее — она в этом никогда не сомневалась, — но они были строги к ней. Они должны были быть строги. Мэгги была, как бы это сказать мягче, трудным ребенком, строптивым и своенравным… — Она на секунду замолчала, уставившись в свою чашку, потом добавила: — Наверное, можно сказать, что Мэгги была злым ребенком.
— И у нее были к этому все основания, — сказал Джон, отнимая ее руку от чашки и задерживая в своей. Она не сопротивлялась. В его пожатии были тепло и сила, оно снова напомнило о том, как хорошо было опираться на его руку, как приятно было вдыхать аромат его кожи, его одежды. Как хорошо было в его объятиях.
— Отец Мэгги умер, когда она была совсем маленькой, мать оставила ее, как оставляют ненужный груз. Ее приемный отец тоже отказался от нее. Какие еще эмоции могли преобладать в ней, кроме злости? Что еще она могла делать, кроме как проверять — можно ли вынудить и бабушку с дедушкой выгнать ее из дому?
К ужасу Мэгги, ее глаза снова наполнились слезами точно так же, как в конце фильма. Быстро сморгнув, она выдернула руку и вскочила.
— Речи такого сорта любит произносить Элмер Абернефи. Мой дед не признавал популярной психологии, и я солидарна с ним. И мне абсолютно непонятно, что из всего того, о чем мы говорили здесь, может помочь вам подыскать слова, чтобы успокоить Энди.
Схватив приготовленные для девочек блюдца, Мэгги так резко повернулась, что дольки апельсина чуть не соскользнули на пол. Исправив оплошность, она пересекла кухню, уже контролируя себя и даже с некоторым достоинством — ей хотелось продемонстрировать, что она не спасается бегством. Хотя вообще-то ей было все равно, как это может быть им воспринято.
На пороге детской Мэгги остановилась как вкопанная, издав тихий возглас удивления. Девочки лежали на кровати Джули, отвернувшись друг от друга, каждая у своего края, и крепко спали. Две ноги — одна босая, это нога Энди, и одна в носке — Джолин, абсолютно одинаковые по размеру, касались друг друга. На свободном пространстве постели валялись куклы, какая-то кукольная одежда и другие игрушки. Обе девочки сжимали по Барби, причем куклы были одеты совершенно одинаково, только у одной из них были длинные волосы, а у другой короткие. На полу, неподалеку от края кровати, где лежала Энди, валялись тупые ножницы и клок отстриженных кукольных волос.
Мэгги поставила блюдца на тумбочку и некоторое время стояла, осматривая комнату. Потом, тяжело вздохнув, она шагнула из комнаты назад и сразу же попала в крепкие и теплые мужские объятия. Джон обхватил Мэгги за талию, поверх ее собственных рук, и притянул ее спиной к себе. К его удивлению, она не стала сопротивляться этому, так что они стояли как пара родителей, пришедших вместе посмотреть, как спят их дочери. Ее волосы показались ему шелковыми, когда он опустил голову и прижался щекой к ее голове. Джон глубоко вдохнул, втягивая в себя аромат, который, подобно восхитительной ауре, окружал ее.
