Элизабет Эштон - Великодушный деспот
— Отец тебя когда-нибудь шлепал? — спросил он.
Полина удивленно посмотрела на него:
— Нет, я такого не припомню. А что?
— А то, что, если тебя отшлепать как следует, думаю, это пошло бы на пользу, — мрачно ответил он. — Ну ладно, у меня все на сегодня. Приготовься сопровождать меня вместе с тетушкой в понедельник утром.
Он открыл ей дверь с преувеличенной вежливостью, и Полина с пылающими щеками чинно вышла, само достоинство, думая, и уже не в первый раз, о том, что, если бы только она могла подвергнуть этого деспота наказанию, с каким наслаждением она вцепилась бы в его гладкое, холеное, красивое лицо.
Следующий день, хоть и воскресный, выдался очень хлопотным, потому что Джошу надо было все рассказать и показать, а Энтони с помощью тети Марион расставлял в своей гостиной новую мебель, которую доставили из Лондона. Юный Джо болтался под ногами у отца и был страшно счастлив, когда отец посадил его на одного из маленьких пони.
— У мальчишки уж очень хорошая посадка на лошади, — гордо сообщил Джош. — Можно подумать, что он родился в седле.
Ребенок был застенчив и молчалив и охотно разговаривал только с Линетт, с которой готов был болтать без умолку, но Полина никогда не знала, о чем они шепчутся. Линетт стала уклончивой; впервые в жизни у нее появился друг, и она ни с кем не хотела его делить. Проснувшись на следующий день, в понедельник, Полина сразу вспомнила со смесью удовольствия и возмущения — она все еще чувствовала, что ее перевели на разряд ниже, — что ей не нужно вставать рано и в своих старых-престарых брючках бежать в конюшни. Вместо этого она может не спеша нарядиться в новый костюм — в кружевную блузку и короткую юбку, открывающую длинные стройные ноги, обычно не видные под будничной одеждой, и так же не торопясь спуститься к завтраку. Стояла солнечная, ясная погода, какая часто бывает в начале осени, и Энтони решил не упускать такого случая. Он просил и Линетт присоединиться к их экспедиции, но та отказалась под предлогом, что ей якобы надо помогать Майку. Тетя Марион украдкой шепнула Энтони, что с тех пор, как отец попал в ту страшную аварию, Линетт очень боится машин и не нужно настаивать на приглашении.
Полина подумала, что у нее тоже, наверное, должна была бы развиться фобия, но когда она села на заднее сиденье «ягуара», настроение стало еще лучше. Уже несколько месяцев она никуда не выбиралась из дому, если не считать редких походов за покупками, и перспектива объехать и увидеть множество любимых ею местечек в округе очень воодушевила девушку.
Их дорога лежала через деревеньку Мэлфорд, которая стояла поодаль. Купол красивой церкви парил в синем небе над разбросанной по склону деревушкой, утопающей в зелени. «Ягуар» медленно ехал по длинной улице, обсаженной с обеих сторон деревьями, за которыми прятались домики самого разного возраста и вида — обшитые деревом, как старинная «Бычья гостиница», полные привидений, причудливо сочетающие в себе старинную обстановку и самые дорогие современные новшества. Кирпичные трубы времен Тюдоров возвышались над красным зданием мэрии Мэлфорда, а лавчонки с арочными окнами соседствовали с особняками времен короля Георга. Саффолк — это графство с самыми живописными деревушками, маленькими торговыми городами, сонными реками, широко разливающимися в дельте, графство лесов и вересковых пустошей, широкого неба и пустынных болот, которое таит самые разнообразные пейзажи, радующие искушенный взгляд. Проезжая через Садбери, центр производства шелка, который когда-то был основан здесь для того, чтобы занять ткачей, оставшихся без работы во время кризиса текстильной промышленности, с его высокой церковью, стоящей на рыночной площади, они миновали ту его часть, что принадлежала Саффолку, — этот городок, располагаясь в низине, которая называлась Констебль, разделял два графства. В местечке под названием Флэтфорд-Милль они оставили машину на стоянке и пешком пошли через весь городок, чтобы полюбоваться на дом Вилли Лота с белеными стенами и красной крышей, похожий на многие другие домики в Саффолке, где строители попытались восстановить полностью вид «Соломенной Телеги». Однако местные ландшафт и растительность слишком сильно изменились со времен художника, если вообще его картины можно считать правдивым отображением пейзажей тех времен. На обратном пути компания перешла по старому деревянному мостику через речку, мутно-зеленую, как гороховый суп, и прошла под ивами, ронявшими бледно-золотые листья в воду. Тетя Марион запаслась в дорогу угощением, и они устроили пикник, сидя на низкой стене и глядя на старую мельницу за небольшим прудом. Целая флотилия уток подплыла к ним, требуя своей законной доли обеда. Теплое октябрьское солнце заливало все вокруг мягким светом, и, так как летний туристический сезон был давно позади, никто не нарушал их покой.
Полина украдкой посматривала на Энтони, который бросал хлеб уткам и смеялся над проделками двух селезней, нырявших за добычей у другого берега озера. В пуловере с открытым воротом он казался моложе, и в нем появилось что-то мальчишеское. Сейчас в нем трудно было узнать строгого повелителя, так хорошо знакомого Полине. Словно почувствовав ее взгляд, он обернулся; девушка, сидевшая на низкой стене, представляла собой пленительное зрелище, ее зеленый жакет и коричнево-рыжие волосы сочетались с цветом растительности и воды за ее спиной. От его пристального взгляда она опустила голову и неловко заерзала.
— В чем дело? У меня что, чулки поехали или пятно на щеке? — спросила она с вызовом.
— Вовсе нет. Просто подумал, как ты прекрасно смотришься. Если бы я был Джоном Констеблом, я бы немедленно достал свою палитру и нарисовал тебя.
Полина встала, отряхивая хлебные крошки с юбки.
— Изучаете сельских мышек? — спросила она.
— Не угадала. Мыши, по Роберту Бернсу, «тварь боязливая». — Он оглядел ее длинные стройные ноги. — Скорее дриаду.
— А что это — дриада?
Тетя Марион, собиравшая остатки их трапезы, что никто, кроме нее, не догадался сделать, укоризненно взглянула на племянницу и сказала:
— Лесная нимфа.
— А… — Полина решила, что это сравнение можно считать комплиментом, но он был слишком цветистым, чтобы понравиться ей. Джордж, бывало, безо всяких там прикрас просто говорил, что она выглядит отлично.
Следующим пунктом их путешествия был Мистли, который лежал в дельте реки и представлял собой еще одну разновидность местного пейзажа. Они проехали по узкой улочке маленького городка и остановились под деревьями, от реки их отделяла только полоса высокой травы. Всю гладь воды заполнили лебеди. Некоторые расшагивали по грязи и илу, оставленным отливом, и на земле казались неуклюжими и смешными, но, добравшись до воды, грациозно плыли, напоминая облака белой пены. Дальше по реке виднелся Паркестон-Квей, а прямо перед ними, на другой стороне разлившейся реки, красовались низкие покатые склоны, заросшие деревьями и кустарником в роскошном осеннем убранстве, уходившие в голубую туманную даль, а надо всем этим гигантским куполом опрокинулось небо. Крошечные облачка белели в его бесконечной синеве.
