Эмили Роуз - Будь со мной всегда
— Это не одно и то же.
— Одно и то же. Мы все такие, какими нам нужно быть для людей, окружающих нас в данный момент.
Морщинка залегла у него между бровей.
— Не возводи меня на пьедестал, Дана, и не влюбляйся в меня. То, что есть между нами, великолепно, но я не способен дать того, что тебе нужно. Я не могу ответить на твою любовь.
Тревога ручейком сбежала по позвоночнику, как тающий лед. Неужели Макс догадался о ее чувствах? Она старалась держаться непринужденно, потому что знала: это то, чего он хочет.
— А кто тебе сказал, что я влюблена в тебя?
— Ты.
— Я никогда этого не говорила.
— Сказала в субботу ночью.
Паника и унижение охватили ее. Дана смутно припомнила, что говорила нечто подобное во сне.
— Должно быть, мне что-то приснилось. Я не совсем помню…
Он не выглядел убежденным. Однако дальнейшие протесты лишь усугубят дело. Она решила пойти в наступление.
— Но, Макс, твоя работа по монтажу доказывает, что ты испытываешь чувства, которых, как утверждаешь, у тебя нет. Ты точно знаешь, какой кадр использовать, чтобы добиться наибольшего эффекта, когда использовать музыку, а когда дать героям говорить. Когда-то я читала, что великое кино не нуждается в диалогах, что сами выражения лиц актеров рассказывают историю. И ты делаешь это, Макс. Своим монтажным выбором ты раскрываешь историю через эмоции на лицах персонажей, и это изумительно.
— Уметь смонтировать фильм — не то же самое, что уметь испытывать эмоции.
— Я так не думаю.
Он нахмурился.
— У тебя слишком много веры в людей.
— А у тебя слишком мало. Может, пора тебе попробовать доверять снова?
— А тебе, может, пора прекратить психоанализ своего босса и вернуться к работе?
Дана поморщилась от язвительности его тона и снова повернулась к своему столу. Но это не значит, что она отказалась от Макса Хадсона. Она только начала свою кампанию по его завоеванию.
Дана закрыла входную дверь и остановилась. Было неестественно тихо. Макс должен быть дома, потому что его машина в гараже.
Она направилась к лестнице. На втором этаже тоже тишина.
— Макс?
Нет ответа.
Дана прошла в кухню и выложила из пакетов продукты, потом отнесла офисные папки на третий этаж. Макса и там не оказалось.
Может, он спит? Еще только девять, слишком рано. Если только он… нездоров? Это могло объяснить странное, молчаливое настроение, в котором он пребывал весь день.
Дверь его спальни оказалась открытой. Она заглянула туда, но ни в комнате, ни в ванной никого не было.
Дана вышла в патио и огляделась. Где он может быть?
Девушка уже повернулась, чтобы вновь зайти в дом, когда приметила в дальнем углу спиральную лестницу, ведущую на крышу. Она никогда не была там, даже не знала, что на крышу есть ход. Дверца была приоткрыта. С учащенно забившимся сердцем Дана поднялась по лесенке наверх.
Макс сидел в складном кресле спиной к ней, лицом к мерцающей огнями долине внизу. Дана старалась не обращать внимание на головокружение.
— Макс?
— Возвращайся в дом, — проговорил он неестественно монотонным голосом.
Тогда она заметила бутылку виски на полу возле его кресла.
— Ты в порядке?
— В полном.
Что-то не похоже. Она осторожно прошла те несколько шагов, что разделяли их.
— Я не знала, что на крышу можно выходить.
— Дана, мне не нужна компания.
Но она ему не поверила. В голосе его была пустота, которой она не слышала раньше.
— Почему?
— Иди вниз.
— А если я откажусь, ты столкнешь меня? — Высота начинала давить на нее. Второго кресла не было, поэтому она присела на корточки с ним рядом.
Он мельком взглянул на нее, и поднимающаяся луна осветила боль у него на лице. Сердце Даны сочувственно сжалось.
— Что случилось, Макс? Я не оставлю тебя здесь одного, поэтому тебе лучше рассказать мне.
— Бога ради, я не собираюсь спрыгнуть.
— Я и не думала, что собираешься. Но что-то же привело тебя сюда.
— Это не твое дело.
— Оно стало моим, когда ты заставил меня переехать сюда, и еще больше, когда напугал меня до смерти, исчезнув.
— Она умерла три года назад в этот день, и это моя вина. Ты это хотела услышать? — Он отвернулся, словно хотел взять эти слова назад.
Дана слышала, что Карен разбилась на машине, но не знала, когда именно.
— Твоя жена?
— Да. — Макс протянул руку за бутылкой, еще почти полной. Он выпил, должно быть, всего несколько глотков.
— Почему ты винишь себя? Я слышала, она уснула за рулем.
— Мы были на вечеринке. Карен устала и умоляла меня уехать, но я был слишком занят решением всяких деловых вопросов, чтобы уехать домой. Мы остались Я заключил несколько сделок. Тогда я еще из кожи вон лез, чтобы доказать, что заслуживаю своей работы. — Он уставился в пространство. — Когда мы, наконец, отправились домой, я был слишком пьян, поэтому посадил ее за руль. А не должен был!..
Дана накрыла его руку своей.
— Если ты был нетрезв, то поступил правильно.
— Карен была беременна. Потому она так устала и все время просила уехать пораньше. Она хотела рассказать мне о беременности как раз после вечеринки. Хотела отпраздновать. Вдвоем.
Ее сердце разрывалось от жалости.
— Макс…
— Карен уснула за рулем, съехала с дороги и врезалась в дерево. Она погибла, а я не получил ни царапины.
Дана не могла говорить из-за кома в горле, поэтому просто сжала его руку. А затем сделала то единственное, что пришло ей в голову забралась к нему на колени и обняла.
Он вначале застыл, но постепенно напряжение стало уходить из его мышц. Сильные руки обвили ее.
— Ты не должен винить себя, Макс. Ты делал свою работу. Это был несчастный случай. Ужасный, трагический несчастный случай. Но в этом нет твоей вины.
Он отыскал глазами ее глаза.
— Ты никогда не убедишь меня в этом. И потому тебя нельзя любить меня. Я больше никогда не позволю себе полюбить снова.
Ее сердце упало. В этот момент она сильно боялась, что он может быть прав. И еще боялась, что никогда не сможет разлюбить его.
— Проснись. — Голос Макса выдернул Дану из крепкого сна.
— Что? — Она заморгала от яркого света.
— Вставай. Ты хотела быть продюсером, так что придется теперь выполнять один из самых неприятных аспектов этой работы.
— Какой?
— Сохранять мир. Мы должны ехать вытаскивать Ридли из неприятностей.
Ридли — исполнитель роли Чарлза Хадсона в «Чести», партнер Беллы.
Девушка села и откинула волосы с глаз.
— У Ридли неприятности?
