Глория Альварес - Узы брака
— Пойдут слухи, — предупредила она тетю.
— Подумаешь! — беспечно отозвалась Хипзайба. — Посмотрим, как заработают языки, когда я скажу сплетнице Коре Адамс о том, что Зик просил моей руки!
— Что? — Каролина вытаращила глаза.
— Зик сделал мне предложение — по-моему, весьма галантно.
— И что же ты ответила? — Если Хипзайбе хватило легкомыслия переспать с Зиком, значит, она вполне способна принять его предложение. Каролина снова застонала: весь мир рушился у нее на глазах. Дейн, Хипзайба, Зик… и самое главное — Квентин!
— Что я польщена, но пока не намерена осложнять жизнь ни ему, ни себе. Любовь — это одно дело, а женитьба — совсем другое. Без последней можно обойтись.
— Вот как? А ты подумала о Квентине, тетя? Он еще ребенок. Ты же знаешь, какими жестокими бывают дети к тем, о ком шушукаются их родители.
— О ком ты беспокоишься — обо мне или о себе?
«Обо всей семье», — мысленно ответила Каролина.
— С ним я почувствовала себя красивой, — прошептала Хипзайба. — Да-да — красивой! Знаю, я давно высохла, словно прошлогодний боб, у меня остался всего пучок волос, а морщин на моем лице больше, чем на невыглаженной простыне. Но Зик видит меня совсем другой. Так просто я от этого не откажусь.
Переполненная нежностью, Каролина обняла Хипзайбу. Если Зик наделен хотя бы половиной способностей Дейна, он и вправду сумел осчастливить свою подругу. Хипзайба излучала восторг, наслаждение и трепет, у которых мог быть только один источник — мужчина. Каролина сама испытала те же чувства несколько часов назад. И все-таки Хипзайба и Зик вели себя безрассудно. Каролина медленно разжала объятия.
— Тетя, я не прошу тебя расстаться с Зиком. Просто будь осторожна.
— Осторожна? — Хипзайба фыркнула. — Детка, беременность мне не грозит! — Прервав протестующий возглас Каролины, она продолжала: — Я понимаю, что ты имеешь в виду, но именно этого я ждала последние пятьдесят лет. Я имею право поступить так, как хочу.
— Конечно! Только ты могла бы избрать более… — она помедлила, подбирая слово, — …традиционный путь. Лучше бы ты позволила Зику поухаживать за тобой, как в старину.
— Каролина, мне уже шестьдесят три года, а Зику — шестьдесят семь. У нас нет времени на романтику! А что касается репутации… ею постель не согреешь. Кстати, детка, один знакомый мне грузовичок вчера простоял перед нашим домом до глубокой ночи. Дело в том, что я собиралась вернуться домой, Зик проводил меня, но мы поняли, что Дейн еще здесь.
— И тогда ты вернулась к Зику и…
— Выпила чашку горячего шоколада. Остальное — интимные подробности.
— Ты хочешь сказать, что во всем виновата я?
— Скажем иначе: ты мне не помешала. — Хипзайба усмехнулась.
Каролина вновь поняла, что никакими увещеваниями не заставить тетю Хипзайбу отказаться от задуманного.
— Тетя, я ни в чем тебя не упрекаю, — заговорила Каролина. — Просто я беспокоюсь за тебя.
— И совершенно напрасно! Обо мне незачем беспокоиться. Видишь ли, моя… связь с Зиком выглядит неприличной по меркам некоторых людей, но мне она доставляет удовольствие. Сердце подсказывает: вот оно, настоящее. Лучшего мужчины, чем Зик, мне не найти. Несмотря на возраст, я по-прежнему нуждаюсь в объятиях и поцелуях. Конечно, на бурную страсть я уже не способна, но нам нравится быть вместе — и не только держаться за руки.
Каролина вспыхнула, пристыженная откровенной исповедью тети. Внезапно она ощутила укол зависти: Хипзайба не побоялась прислушаться к зову сердца, не стала требовать от Зика нежных слов и романтики, и это никому не повредило.
— Каролина, я ждала этого всю жизнь. — Хипзайба пожала ей руку и, словно прочитав мысли Каролины, посоветовала: — Доверься своему сердцу.
— Похоже, я уже сделала это, — прошептала Каролина, — и теперь сожалею… о собственной глупости. Должно быть, уже весь город судачит о том, что я провела вечер в обществе собственного служащего… и без компаньонки.
— Каролина, на дворе двадцатый век. Обычай заводить компаньонок канул в Лету еще во времена моей молодости!
Каролина слабо улыбнулась:
— Ты права. Но в довершение всех бед я разрешила Дейну сходить вместе с Квентином на рыбалку и вызвалась сопровождать их.
— Каролина, чтобы узнать, получится ли у тебя что-нибудь с Дейном, надо познакомиться с ним поближе — разве не так? Ты борешься с влечением с того дня, как познакомилась с Дейном. С этим давно пора покончить!
— Не все так просто…
— Прекрати заниматься самобичеванием!
Хипзайба попала не в бровь, а в глаз. Каролина задумалась: и вправду, что она делает? Неужели она сторонится Дейна только потому, что вспоминает, как плачевно окончился ее предыдущий брак? Кстати, он начинался именно с нежных слов, цветов и томления, а закончился взаимными упреками и оскорблениями. Каролине вдруг стало страшно. Неужели ее требование романтики — еще один способ воздвигнуть стену, сквозь которую Дейн не сумеет пробиться? Чем продиктован ее поступок — благоразумием или беспросветной глупостью? Она в замешательстве покачала головой.
— Дорогая, если тебе неудобно отправляться на рыбалку вместе с Квентином и Дейном, давай устроим семейный пикник. Мы с Зиком присоединимся к вам. — Хипзайба заговорщически понизила голос, а Каролина не сдержала улыбку.
— А на следующий день нам придется читать в газетах заголовки: «Скандальные связи перерастают в респектабельные отношения!» — Хипзайба радостно закивала, а Каролина вновь посерьезнела: — Я не хочу, чтобы Квентин пострадал, но боюсь, этого не избежать. Зик по крайней мере никуда не уедет, а Дейн…
— И Дейн никуда не денется, пока ты не прогонишь его.
— Не знаю, тетя Хипзайба. — Каролина покачала головой. — Он сводит меня с ума. Мне страшно. Похоже, нам обеим надо как следует задуматься…
— Решай только за себя, детка! А со своими проблемами я как-нибудь разберусь сама. — Заметив тревогу на лице Каролины, Хипзайба пообещала: — Ладно, я не стану оставаться у Зика на ночь.
Каролина вздохнула, понимая, что большего ей не добиться.
— Мы отлично порыбачим впятером, — заявила Хипзайба. — Сейчас же позвоню Зику и приглашу его.
Квентину редко случалось вынимать из ящика почту: обычно это делала его мать. Но сегодня почту принесли еще до того, как Каролина вернулась с работы. Из пачки счетов и каталогов выпал плотный кремовый конверт. Письмо было адресовано Квентину Уинноту Брэдфорду Третьему, на штемпеле значилось: «Бостон».
Бросив остальную почту на кухонный стол, Квентин вскрыл конверт и вынул фотографию и единственный лист, исписанный крупным, уверенным почерком:
