Екатерина Риз - Рассказы
Сидя под дверью отделения реанимации, Москвин размышлял о том, что всё закончилось так же странно и неожиданно, как началось. Думал, о сыне, который так и не родился, но появления которого он ждал, которого хотели назвать Руслан… Был бы он Руслан Русланыч, и был бы он большооооой начальник… Думал о жене, за которой не смог уследить, а ведь требовалось от него не так уж много… О многом думал и не знал, кого винить. Кто больше виноват?
— Я виновата, я, — начала твердить Лена бескровными губами, как только пришла в себя. — Господи, как такое могло случиться?
— Тебе нельзя волноваться, — Москвин взял её за руку и недолго разглядывал худенькую ладошку.
— Руслан, ты ведь не бросишь меня? Я без тебя не смогу, ты слышишь? Я умру!
Белые стены реанимационной палаты давили на психику и рассудок.
— Не брошу. Лена, тебе нельзя говорить, успокойся.
— Я рожу тебе ребёнка… двоих… мальчика и девочку. У нас всё будет…
— … хорошо, — закончил за неё Москвин. — Конечно.
Жизнь иногда напоминает водоворот, он затягивает тебя, закручивает, не даёт глотнуть воздуха — и ты тонешь, и в какой-то момент смиряешься с этим… с мерным, привычным течением жизни. Даже если жизнь эта тебя и не радует. Кажется, что сделать ничего уже нельзя. Всё давно сложилось, и надо лишь шагать дальше, переступая через препятствия и самоотверженно бороться с проблемами. Так всё в жизни Москвина и было. Шло время, был получен диплом, не смотря ни на что — красный, с отличием, "семейный бизнес" процветал, Руслан трудился во благо семьи, но никакого удовлетворения от этого не получал. Скучно было до зевоты. Излюбленный бизнес россиян — торговля продуктами, абсолютно не вдохновлял. Но бежать было некуда. Оставалось только повесить долгожданный диплом на стену и изредка кидать на него тоскливые взгляды.
Личная жизнь напоминала старую лодку с пробитым дном, в пробоину хлестала вода, а Руслан давно перестал пытаться выплыть самостоятельно. Редкие романы, быстрый секс, а дома сумасшедшая жена, которая его только что не обнюхивала, когда он возвращался. Конечно, ни о каких детях речи не шло. За два года Лена несколько раз лежала в клинике, оттуда возвращалась с почти ясным, просветлённым взглядом, с улыбкой на губах, правда, несколько искусственной, которая стекала буквально через неделю. И всё начиналось сначала. Она либо обвиняла его в изменах, либо начинала каяться и винить себя за гибель ребёнка.
— Не смотри на меня так, не смотри! Я знаю, что ненавидишь, но я его не убивала!.. Это ты… ты во всём виноват. Ты мне жизнь сломал.
Он уже давно с ней не спорил.
Молодость и Москва казались безумно далёкими, лишь воспоминаниями будто двадцатилетней давности, словно и не было того далёкого, лёгкого времени, когда просто дышалось, когда можно было влюбиться, мучиться из-за этого невесомого чувства, наслаждаться им, забывать обо всём на свете, глядя в глаза белокурой девчонке, которая соблазняла его, сама того не понимая.
Иногда Руслан безумно пугался того, что может забыть её имя. Катя…
— Ка…тя? Это ты, Катя?
Она позвонила посреди ночи. Телефон зазвонил, как обычно звонил в повседневной жизни Руслана, и Москвин даже разозлился на полуночный звонок. Сел в постели, поморгал сонными глазами и потёр лицо. И тут же тревожно прислушался — тишина. Они с женой уже больше года спали в разных спальнях, но спала она чутко и могла проснуться от любого звука. Руслан схватил трубку, мысленно чертыхаясь… и позабыл обо всём на свете.
— Катя…
Она судорожно всхлипывала, ничего не могла сказать, но ему это было не нужно, он и так знал — она. Плакала в трубку, так знакомо всхлипывала, а потом всё-таки произнесла:
— Руслан…
— Катя, что случилось? Заяц, ну ты что?
— Руслан… родители погибли!
Он протянул руку и включил настольную лампу.
— Когда?
— Я не знаю! Мне Сашка позвонил несколько часов назад… Я в Москву лечу, у меня самолёт… сейчас. Руслан, что мне делать?!
— Я приеду. Я уже еду.
— Да, да, — Воронова снова всхлипнула. — Ты приезжай, пожалуйста… Руслан.
Не так он думал вернуться… Это была Москва, знакомые, дорогие ему люди, но только потерянные и несчастные. А вместо весёлых посиделок, как когда-то — кладбище, венки и опущенные вниз глаза. Ни у кого не было сил разговаривать, тем более интересоваться "личным". А с Катей он так и не поговорил, сомневался, что она его вообще заметила и что помнила про свой ночной звонок. Выглядела страшно бледной, почти бескровной, висела на Сашке, который стоял, как изваяние и держал на себе убитых горем сестёр. Москвин понаблюдал за всеми со стороны, поговорил с Лёшкой, отмахнулся от вопросов о семейной жизни. В Москве пробыл пару дней, к Кате подойти так и не решился, она пребывала в тяжёлом состоянии, которое Руслан прекрасно знал — накачена успокоительным под завязку, и разговаривать с ней сейчас совершенно бесполезно. Смотрел на неё издалека, словно пытался запомнить, а мыслями уже был в Питере. Родители жены неделю назад уехали из города, и за Леной присматривала только Ольга Алексеевна.
— Уезжаешь? — спросил Сашка, нервно затягиваясь сигаретой.
— Мне нужно ехать, извини.
Воронов кивнул.
— Конечно, поезжай. Спасибо, что приехал.
— Как я мог не приехать? Я твоих родителей, как и Лёшкиных родителей, видел чаще, чем своих.
Сашка снова кивнул и судорожно сглотнул.
Дома Москвина ждал сюрприз. По квартире бродили какие-то незнакомые люди подозрительной наружности и тыкали ему в лицо иконы.
— Что здесь, чёрт возьми, происходит? — заорал он, отыскивая злым взглядом жену. — Где Ольга Алексеевна?
— А я её уволила, — спокойно заявила Лена. — Тебе нравится моя одежда?
Москвин машинально оглядел какую-то простыню, в которую жена себя закутала, и рыкнул:
— Сними немедленно!
— Почему ты на меня кричишь?
Он не ответил, набрал номер домработницы-сиделки, отнял у какой-то женщины малахитовую шкатулку и указал незваной гостье на дверь, а когда та попыталась проскользнуть мимо него на кухню, бесцеремонно схватил за плечо и подтолкнул к выходу.
— Вон! Все вон! Немедленно!
— Это мои друзья! Ты не можешь их выгнать!
— Ольга Алексеевна, почему вы не у нас? Что?.. Угрожали? — Зло глянул на жену. — Да, я понимаю. Я это решу. Жду вас завтра в привычное время. Всего доброго.
— Ты опять её позвал? — расстроилась Лена. — Она меня не любит… Она смотрит на меня зло.
— Лена, какая разница, как она на тебя смотрит? Она о тебе заботится.
— Нет, не правда! Она хочет меня отравить. Заставляет пить таблетки!
