Кристина Дорсей - Сердце в небесах
Рэчел очень удивилась, что не боится ручья. В конце концов, ведь она утонула, но он как будто совсем не вызывал у нее неприятных ощущений.
— Теперь я покажу вам, как это делается, — сказал он, вытаскивая из лежавшей рядом кучи белья одну из рубах. — Опускаете ее в воду, вот так. — Он несколько раз окунул рубаху в бурлящий поток, пока она основательно не намокла. — Потом втираете мыло в материю. — Эти слова он подкрепил делом, набрав в горсть мягкого мыла из глиняной миски и натирая им грубую материю, пока та вся не покрылась серыми пузырями. — Прополаскиваете и вешаете на ветку сохнуть, — заключил он, подавая ей рубаху, прежде чем спрыгнуть на заросший высокой травой берег. — Вам это не показалось очень уж сложным?
— Конечно нет. — Она же не дура. Может, она никогда не занималась ничем подобным, но это совсем не значило, что она неспособна это сделать. Она всегда очень быстро все воспринимала. Мастер Говард, учитель танцев, отметил, что она освоила кадриль быстрее всех других молодых леди. Ей даже нравилось учиться… иногда.
Конечно же, она могла выполнить эту несложную работу. И все-таки вид груды грязного белья и ледяной воды не вызывал у нее желания немедленно взяться за дело.
— Еще раз объясните, почему я должна стирать вашу одежду?
Он ухмыльнулся, и это застало Рэчел врасплох. Она привыкла, что он ворчит, хмурится, иногда даже разражается смехом, но чтобы он ухмылялся… Его зубы казались очень белыми на фоне загорелой кожи и темной бороды. И несмотря на его довольно-таки растрепанный и неухоженный вид, следовало признать, что у него была обаятельная улыбка.
— А? Что вы сказали? — Неужели она настолько задумалась по поводу его внезапно хорошего настроения, что не уловила его ответа?
— Я сказал, что моя одежда грязная. Если вы заодно постираете и свою, я не буду возражать.
— Речь не об этом, — запротестовала Рэчел, когда он повернулся, собираясь уйти. Он остановился, глядя на нее через плечо, и она закончила свою мысль: — Раз это ваша одежда, то, по-моему, вы сами должны ее стирать.
— А кто же тогда будет ходить на охоту? Может быть, вы?
Рэчел поджала губы. Конечно же, он знал, что она не умеет охотиться. Глядя на его длинное ружье, она подумала, что даже не смогла бы его поднять.
— Вот уж не думала, что одно может помешать другому.
— Другими словами, вы считаете, что я должен делать и то и другое?
— Полагаю, раньше вы так и делали. До того как я появилась, вы сами стирали свою одежду.
— Время от времени. Однако мне не требовалось добывать еду для двоих, как сейчас. — С этими словами он поднял ружье и, держа его на сгибе руки, направился к проходившей за хижиной тропе.
Она снова окликнула его:
— Вы не думаете, что мне надо бы пойти с вами? Он недоумевающе оглянулся через плечо.
— На случай, если я буду нужна, чтобы… — Она прикусила губу.
— Спасти меня?
Произнесенное вслух, это прозвучало совершенно нелепо. Рэчел присела на корточки и опустила намыленную рубаху в воду.
Когда он исчез за деревьями, она оглянулась и уставилась на груду грязного белья. Как это могло случиться, чтобы она — она! — попала в такое положение, где должна стирать грязное белье какого-то мужчины? На мгновение ей вспомнилась Англия, королевский дворец и обилие слуг, готовых выполнить все, что требовалось. Она всегда считала само собой разумеющимся, что ее платья были чистыми, а белье свежим. Неужели кто-то носил их к реке и стирал на камнях? При этой мысли Рэчел не удержалась от смеха. Конечно, при дворце была прачечная. Хотя она и не знала где.
Рэчел вздохнула, и тут ее глаза встретили взгляд Генри. Логан не взял его с собой на охоту, и теперь пес сидел разинув пасть и вывалив язык, будто посмеиваясь над выпавшим на ее долю испытанием.
— Если ты сейчас же не прекратишь насмехаться надо мной, то я… я брошу тебя в реку. Посмотрим, как тебе это понравится, Генри.
В ответ на это пес вскочил и ринулся вперед, чуть не сбив Рэчел с ног, — до того ему захотелось поплавать. Он бросился в воду, и Рэчел окатил каскад сверкающих на солнце брызг.
— Ох! — От холодного душа у нее перехватило дыхание. Стряхивая воду с лица, она широко открытыми от изумления глазами следила, как Генри плескался в воде. — Тебе это даром не пройдет, Генри, не думай. — Но именно сейчас она ничего с ним не могла поделать. Собаке явно нравилось купаться. Так же как й ему, подумала Рэчел, беря следующую рубаху.
От рубахи пахло Логаном. Это не был одуряющий запах духов, как у ее знакомых в Лондоне. Пахло лесом, и потом, и еще чем-то, присущим только ему. Она с улыбкой поднесла рубаху к лицу, вдыхая эти запахи, и вдруг, осознав, что делает, нахмурилась.
— Да что же это такое! — пискнула она, наклоняясь и окуная рубаху в воду, потом, не дав ей толком намокнуть, набрала в горсть мыла и стала растирать его по материи. Вода казалась ледяной, от щелочного мыла жгло ладони. Пузыри почему-то никак не получались, но ей было все равно.
Придерживая рубаху двумя пальцами, она провела ею по воде, потом выскочила на берег и набросила мыльную и совершенно мокрую рубаху на кусты рододендрона. Примерно так же она выстирала остальные рубахи. К тому времени как Рэчел почти покончила со стиркой, сама она промокла до нитки.
Генри уже давно вылез из воды и улегся обсыхать на открытом местечке, пригретом золотыми лучами солнца. Рэчел строго глянула на него и потянулась, заложив ладони за поясницу.
— Может, и вправду стоило бы звать тебя просто «Псина». Конечно, я знаю, что ты тут совсем ни при чем. Это он во всем виноват, можешь мне поверить. Но ведь ты хотя бы мог мне посочувствовать. — Она сгребла последнюю рубаху и склонилась к воде. — Эта вода такая холодная. И я просто ненавижу это…
Слово «мыло» так и не было произнесено, потому что, когда она потянулась к миске, ее нога соскользнула с мокрой поверхности. Отчаянно размахивая руками — что нисколько не замедлило ее падения, — Рэчел плюхнулась в ледяную воду. Она пыталась крикнуть, позвать на помощь и тут же наглоталась холодной воды. Все это так напоминало ей ту, первую смерть.
Логан задержал дыхание и медленно поднял ружье.
На хребте он заметил олений след и шел по нему больше мили. Когда ему наконец удалось увидеть благородное животное, оказалось, что след привел его обратно к хижине.
У него уже текли слюнки при мысли об оленьем окороке. Сейчас он выстрелит и…
— Какого дьявола? — И Логан, и олень одновременно услышали отчаянный собачий лай. Олень сразу вздернул украшенную роскошными рогами голову и умчался в заросли. Логан так же быстро помчался к хижине.
Боже милостивый, что она там еще устроила? Логан перепрыгнул ручеек, приземлившись на моховую подстилку на другом берегу. Вряд ли она могла ухитриться поджечь себя во время стирки, и она уже знала по горькому опыту, что нельзя приближаться к краю ущелья.
