Холли Престон - Ночь на острове
Саманте не хотелось сейчас вспоминать жениха.
— Вообще-то да, — ответила она, почувствовав в его тоне брезгливость. — Но я думала, вам это неинтересно.
— Напротив, — он глотнул пива и промокнул рот тыльной стороной ладони. Меня интересует все, что касается тебя. В том числе и твой жених.
— И вам не стыдно? — вспыхнула Саманта.
— Как видишь, не стыдно. За все, что связано с тобой, — грустно добавил он. — А что, я от этого теряю в твоих глазах?
Саманта не нашлась, что ответить, и он, немного помолчав, спросил:
— Расскажи о себе: чем ты занимаешься, что любишь? Чья это была идея открыть кафе? — Он помедлил. — Пола?
— Да, его. — Саманта сжала губы. — Пол большая опора для меня. Во всем…
— Во всем, кроме того, что мешает вам встречаться?
— Что вы имеете в виду?
— Это он заставил тебя отказаться от обслуживания на дому, разве не так? И очень жаль, потому что у меня к тебе дело.
— Еще одно дело?
— Угу.
Мэтью заглянул в свою кружку и макнул в нее палец. Саманта невольно вспомнила, как эти красивые руки скользили по ее груди, и явственно испытала те же ощущения. Случайно перехватив пристальный взгляд Мэтью, она поняла, что у него мелькнула та же мысль.
— Ну и как он? — грубовато спросил Мэтью, и Саманта смешалась.
— Я не поняла… Кто?
— Пол, — уточнил он, — тебе с ним хорошо? Я имею в виду, в постели, добавил он с неслыханной наглостью. — Мне кажется, в этом плане у вас что-то не так.
— Вы же понятия не имеете…
— Не знай я, что у тебя есть жених, я бы сказал, что ты совершенно неопытна, — продолжал он, словно не слыша ее возражений. — Должно быть, он очень неловок.
— Если вы произнесете еще хоть одно слово, — прошипела Саманта, — я выплесну вам это в лицо.
Мэтью пожал плечами:
— Зачем же ты тогда пошла со мной?
Саманта задохнулась от гнева. И это после того как он практически похитил ее из кафе! Мгновенно было забыто, что она сама, по собственной воле согласилась поехать с ним. Она здесь по его милости, и только он во всем виноват!
— Думаю, вам лучше отвезти меня назад, — едва слышно сказала она и попыталась выскользнуть из-за столика, но он преградил ей путь.
— Не надо так, — устало взмолился он, — не убегай опять. — Он поймал ее дрожащую руку. — Ну, хорошо. Я вел себя гадко. Извини. Теперь ты успокоишься?
— Нет! — Ее глаза горели яростью. — Так я и знала, что от вас ничего хорошего не дождешься! Вам доставляет удовольствие издеваться надо мной, да?
Его глаза потемнели.
— Есть вещи, которые нам обоим доставят удовольствие. — Она и ахнуть не успела, как они оказались сидящими рядом на деревянной скамейке. Его рука обняла ее за плечи, и Саманте понадобилось мобилизовать все силы, чтобы воском не растечься по сиденью. — Слушай, хватит нам валять дурака, пробормотал он, другой рукой поворачивая к себе ее лицо. — Догадываешься, что я хочу сейчас сделать?
Саманта судорожно глотнула воздух.
— Ты догадываешься? — требовательно переспросил он, и она беспомощно покачала головой.
— Мне нужно идти, — прошептала она, опасливо озираясь на стойку, но бармен был занят, да и посетители не обращали на них никакого внимания.
— Никуда тебе не нужно, — возразил он, наклонив к ней голову и слегка касаясь ее языком чуть ниже уха. — Признайся, ты ведь хочешь остаться. — Он прихватил губами мочку и слегка ее прикусил. — Просто тебя гложет чувство вины, вот и все.
— Да, это так. — Она ухватилась за это объяснение, как утопающий за соломинку. — Мне здесь делать нечего. И не надо было мне сюда приходить. Вы должны отвезти меня назад.
Мэтью вздохнул, его рука соскользнула к ней на колени, к ее судорожно сжатым кулачкам. Она вырвала у него свои руки и вцепилась в сиденье, остужая горячие пальцы о прохладное дерево скамьи.
— Хорошо, я отвезу тебя назад, — сказал он наконец, и она удивилась, что эти слова не принесли ей желанного облегчения. — Но я думаю, ты должна хотя бы выслушать мое предложение, — добавил он, перенеся руку на ее упругое бедро. В конце месяца у моего деда день рождения. Точнее, в субботу перед Пасхой. Моя мать созывает гостей, и я сказал ей, что ты, может быть, согласишься помочь.
У Саманты слова застряли в горле.
— У вашего деда? — переспросила она.
Мэтью кивнул, скользя пальцами по ее бедру. Вот он достиг подола короткой черной юбки, но не убрал руку, а принялся гладить ее ноги в черных сетчатых колготках.
— По-моему, гостей будет человек пятьдесят или около того. — Его глаза ловили ее взгляд. — В общем, семейное сборище. Ну, что ты скажешь?
Саманта нервно передернула плечами.
— Я не сумею приготовить еду на пятьдесят человек, — нерешительно возразила она, чувствуя, как его обволакивающая улыбка наполняет желанием ее тело.
— А никто тебя и не просит, — прошептал он, завладевая ее приоткрывшимся ртом и проникая языком в его влажную глубину. — Просто нужно, чтобы кто-то помог маме, только и всего, — продолжал он, целуя ее в уголки губ, — я ей сказал, что ты для этого идеально подходишь.
Саманта задрожала как в ознобе.
— Ну что? Ты согласна?
6
Мэтью, поеживаясь, вышел из воды на берег. В этот утренний час море, еще не согретое поднимавшимся солнцем, словно хранящее в своих глубинах память о прошедшей зиме, было холодным и бодрящим.
Он отбросил назад волосы, согнав с них воду. Холодные струйки побежали по его мускулистым плечам, вдоль спины к поясу, заставив вздрогнуть. Приятно было чувствовать себя полным жизни, знать, что от намечавшегося было брюшка не осталось и следа. С тех пор как он бросил пить и снова регулярно делал зарядку, Мэтью чувствовал себя лучше и избавился от похмельного синдрома, который уже начал его пугать.
И этим он во многом обязан Саманте, с грустью подумал Мэтью, чувствуя, как его тело напряглось, что бывало всегда при мысли о ней. Тонкие трусы предательски выдавали его реакцию, о чем он особо пожалел, потому что дед, сидя на террасе виллы, внимательно смотрел на него. Старик всегда вставал в шесть, но Мэтью забыл об этом. Поленившись сменить трусы на купальные плавки, он считал, что мать все равно не увидит его в столь ранний час. Дед прилетел ночью, и Мэтью решил воспользоваться случаем его поприветствовать.
Подняв полотенце, он вытер голову и плечи, а затем, обернув его вокруг пояса, по мелкому песку направился к ступеням, ведущим на террасу.
— Здравствуй, дед, — с нежностью в голосе сказал он, и Аристотель Аполлониус, склонив свою седую голову, встретил внука взглядом, в котором легкое недовольство смешивалось со сдержанной гордостью.
