Ивонн Линдсей - Месть Росселлини
— Хорошо. Оденусь, закажу завтрак, а потом мы отправимся, — согласилась Лана.
Звонок был из транспортной компании — грузовик выехал пять минут назад. В течение часа Рафаэль и Лана закончили упаковывать вещи, расплатились за гостиницу и выехали в Уитфорд.
* * *К вечеру Рафаэль с удивлением отметил, что чувствует себя как дома. Лана организовала уборку в помещениях, поставила во многих комнатах свежие цветы. Наступило время выпить и отметить переезд. Рафаэль откупорил бутылку австралийского красного вина, налил в два бокала и пошел искать Лану. Он не видел ее около часа, хотя знал, что, пока он распаковывал свои чемоданы и развешивал одежду в большой гардеробной главной спальни, она занималась обустройством детской. В какой-то момент он зашел туда и удивился, увидев, что она раздает указания грузчикам с точностью сержанта на параде.
Рафаэль поднялся по лестнице, держа по бокалу в каждой руке, и тихо прошел по толстому ковру до двери в детскую. Из комнаты доносились тихие всхлипывания. Не зная, что и думать, он открыл дверь. С первого же взгляда Рафаэль понял, что Лана превратила гостевую комнату в полностью оборудованную детскую. У каждого предмета из ее списка было свое место. Сама же Лана сидела в кресле-качалке, прижав к груди огромного коричневого мишку с красной лентой на шее, и на ее лице было такое глубокое и неподдельное горе, что это задело его до глубины души.
Рафаэль быстро поставил бокалы с вином на комод у одной стены комнаты и опустился перед нею на колени. Она отвернулась, когда он взял ее руку.
— Лана, скажи мне, что случилось?
— Это очень тяжело, Рафаэль. Я не могу. Мне так больно!
— О чем ты говоришь? Ты прекрасно потрудилась сегодня.
Она посмотрела ему в лицо, и пустота в ее глазах ужаснула его.
— Я серьезно говорю. Ты не имеешь представления, о чем меня просишь, как и о том, что делается у меня внутри.
— Так расскажи мне. Скажи, чтобы я понял. — Или она собирается изменить своему слову? Рафаэль хотел было дать волю своему вдруг ожившему гневу, но разум говорил, чтобы он взял себя в руки и. послушал. Разум и внезапное желание больше узнать, больше понять.
— Я делала все это и раньше. Обустраивала детскую, выбирала одежду, постельное белье, полотенца… А потом должна была отказаться от всего этого, потому что не могла родить ребенка. Это напомнило мне обо всем. Представляешь ли ты, что это такое, когда тебе говорят, что ты не можешь иметь ребенка? Говорят, что ты неполноценная, с изъяном? Всю свою жизнь принимаешь многое как само собой разумеющееся, и вдруг однажды тебе неожиданно говорят, что ты не можешь быть тем, кем хочешь, не можешь сделать то, что хочешь. Мы с Кайлом проделали все, какие только можно представить себе, процедуры, чтобы зачать, но все было напрасно. Я подвела нас обоих. А потом заставляла себя забыть, каково мне было, забыть, как я хотела ребенка.
— А ты не пробовала взять чужого ребенка? — тихо спросил Рафаэль, поглаживая ее руку.
— Кайл не хотел и слышать об этом. Говорил, что нам не нужен ребенок, чтобы чувствовать себя семьей. Нас двоих достаточно. Но мне не было этого достаточно. К тому же если бы он говорил правду, то не влюбился бы в твою сестру. И не стал бы отцом ее ребенка.
Она высвободила руку, встала из кресла и подошла к полкам с мягкими игрушками, куда сунула медвежонка, которого прижимала к телу, будто тот мог вылечить ее бесплодие. Слова, которыми она обрисовала Кайла, показывали совсем с другой стороны приятного и учтивого бизнесмена, с которым он познакомил Марию. Неужели он, Рафаэль, непреднамеренно дал ход событиям, которые привели к разорению Ланы как в финансовом плане, так и в эмоциональном?
Он не мог сомневаться в правдивости ее слов. Правдивым был каждый слог, слетевший с ее губ. Предел, до которого она дошла сегодня, был виден в каждой черточке ее лица, и было бы бесчеловечно не уважать ее страданий. Но ему нужно было узнать от нее только одно.
— Ты не отказываешься от нашего соглашения? — Его голос был холоднее, чем он того хотел.
Она сделала глубокий вдох и посмотрела на него.
— Но ты ведь и не позволишь мне отказаться?
— Конечно, нет. — Ничто на свете не помешает ему выполнить обещание, данное сестре.
— Тогда нет, я не отказываюсь. Но не ожидай от меня многого, пожалуйста.
— Я уже связывался со службой нянечек, чтобы обеспечить все физические нужды моей племянницы. Как мы и говорили, твой вклад будет чисто юридическим. Я не ожидаю от тебя какой-либо эмоциональной привязанности.
Ее губы искривились в горестной улыбке.
— Договорились. Я буду знать свое место. Еще одно, Рафаэль. А как насчет нас?
— Я так же не жду какой-либо эмоциональной привязанности от тебя.
Улыбка на ее лице медленно исчезла. Когда она повернулась и ушла, Рафаэль задумался, правильно ли он ответил. От этих слов у него во рту сделался горький вкус, как от лжи. Но он не мог ответить иначе — во время его вчерашнего визита в больницу состояние Марии резко ухудшилось.
Он взял с комода бокалы и спустился вниз. Сегодня праздника не будет.
Рафаэль послушал, как часы у лестницы пробили час, и выругался, оттого что снова не может заснуть. Вечер был вполне спокойным. Лана приготовила для них нехитрый ужин, который они съели в маленькой столовой. Она ушла спать рано, и он, завершив работу на ноутбуке, сделал то же самое. Сон, казалось, был рядом, когда он улегся обнаженным под простыни из египетского хлопка. Но сейчас его чувства были заполнены напоминанием об аромате Ланы, оставшемся в комнате с того момента, когда она стелила кровать.
Не отдавая себе отчета в своих действиях, он вылез из постели и натянул пижамные штаны. Бесшумно прошел босыми ногами вниз по лестнице в нижнюю гостевую комнату, которую Лана выбрала для себя. Без сомнения, хотела быть как можно дальше от Рафаэля и от детской.
Но это совсем не далеко, если учитывать голод, который она в нем возбудила. Голод, который он попытался потушить их, как он полагал, последней встречей сегодня утром. Но все это лишь еще больше разожгло его аппетит.
У двери в ее комнату он остановился и прислушался. Тишина. На мгновение он задумался, правильно ли поступает, ища забвения в ее объятиях, ее теле, ее жаре. Это было полной противоположностью того, что он собирался сделать с Ланой Уиттэкер. Но по какой-то причине лишь с нею он мог передохнуть от груза обязанностей, от угнетающего понимания, что Марии осталось недолго.
Рафаэль повернул ручку и открыл дверь, потом вошел в комнату. Он всего лишь человек, ищущий облегчения более чем физического свойства, а также и могущий дать его. То, что он говорил Лане до этого, было правдой только частично.
