Фрэнсин Паскаль - Секреты
Рассказывая, Инид не отрывала глаз от стола, боясь посмотреть на Элизабет. Окончив рассказ, подняла глаза и встретила полный жалости взгляд зеленовато-голубых глаз. Инид считала подругу очень красивой, пусть не такой яркой, как Джессика, — обе сестры могли бы считаться эталоном американской красоты: великолепные белые зубы, пышные золотистые волосы, — но в Элизабет была еще теплота. Она умела проявить участие. Ей одной могла Инид доверить свою тайну, не сомневаясь, что ее лучшая подруга не отвернется от нее.
— Хорошо, что ты мне все рассказала. В нашей дружбе это ничего не изменит. Ты для меня по-прежнему чудесный человек. И я тебя еще больше уважаю, зная, что тебе пришлось пережить.
Слезы хлынули из глаз Инид. Она больше не сдерживалась и чувствовала облегчение от того, что открыла душу, но самым сильным чувством был страх. Вдруг все это узнает один-единственный человек, которому она никогда бы не рассказала этой истории.
Инид через силу улыбнулась.
— Если бы я рассказала об этом Ронни, он бы перестал считать меня потрясающей девчонкой. Он не простил бы мне, что я его все время обманывала.
— Ты же его не обманывала, — поправила ее Элизабет.
— Но и правды не говорила.
— Не мучайся ты так, Инид, бывают тайны и пострашнее. К тому же, это было два года назад — чуть ли не в каменном веке.
— Тебе легко говорить. У тебя в прошлом нет никаких пятен.
— Кроме тех, которыми я обязана Джессике. — Элизабет безуспешно пыталась побороть улыбку, вспомнив милую привычку сестры пользоваться ее гардеробом, когда у нее не оставалось ни одной чистой вещи.
— Ты не боишься потерять Тодда, вот и смеешься, — вздохнула Инид.
— Я бы на твоем месте все сказала Ронни. Он поймет, если любит.»
— Лиз, ты не понимаешь!
Инид опустилась на стул возле окна, выходящего во внутренний дворик, и стала смотреть на зеркальную поверхность подсвеченного бассейна, которая искрилась, как сапфир, в темноте ночи. И у Ронни такие же синие глаза.
— Ронни совсем не такой, как Тодд, — продолжала Инид. — Ему нужно все мое внимание без остатка. Если, он узнает о Джордже… — Она вдруг закусила губу.
— А что узнает? Ты же говоришь, вы с ним два года не виделись.
— Мы и правда не виделись. Но… — она глубоко вздохнула, — мы переписывались. Нет, это не то, что ты думаешь. Между нами ничего нет. Мы просто друзья. Я и писать Джорджу стала из-за того, что у него все пошло кувырком. Он был такой несчастный. И мне хотелось, чтобы он опять поверил в будущее.
— По-моему, очень хорошо, что ты помогаешь Джорджу вернуть самоуважение. Почему это Ронни станет ревновать? Из-за нескольких дружеских писем?
— И это ты говоришь о человеке, который чернеет от ревности, если я случайно брошу взгляд на незнакомца. На прошлой неделе я делала домашнее задание по истории с одним парнем, он нас увидал и чуть не разнес школу.
Элизабет почувствовала легкое беспокойство:
— Но если ты объяснишь ему все, как мне…
— Он все равно не поймет. — Инид уронила голову и спрятала лицо в ладонях. — Я чувствую, что я его потеряю!
Лиз успокаивающе положила руку на плечо подруги:
— Знаешь что, давай мы с тобой об этих письмах забудем, хорошо? Инид кивнула.
— Так что можешь больше не волноваться:
Ронни ничего не узнает. И почему ты так боишься?
— Из-за Джорджа. В последнем письме он написал, что недели через две приедет погостить в Ласковую Долину. Он и раньше приезжал, но сейчас хочет со мной повидаться.
Наверху, в комнате Элизабет, Инид вынула из своей сумки с вещами пачку писем. — — Я их взяла с собой, чтобы показать тебе, — тихо сказала Инид и протянула письма.
Первое сверху письмо было последним по времени:
«Дорогая Инид.
Как ты знаешь, экзаменов у нас по горло. Нам тут с ними вздохнуть не дают. Мне сначала ужасно не нравилось, а сейчас я даже рад. Я вдруг понял, что чуть ли не всю жизнь бегал от дела, и теперь приходится много работать, чтобы нагнать Мысль о том, что учиться классно, возникла у меня, как это ни смешно, с твоей подачи. Я стал гораздо увереннее в себе, как ты, наверное, поняла. Еще не так давно я на всех злился, винил в своих неурядицах родителей, кого угодно. Но, наверно, уж если кто и виноват, так это я сам.
Я понял это только благодаря тебе, Инид. И я отдаю отчет своим словам. Ты никогда не поймешь, как много для меня значили твои письма. По правде сказать, сначала здесь была тоска. Этот пансион отнюдь не Диснейленд. Я не собираюсь здесь долго задерживаться — только до конца семестра. Сдам последние экзамены — и домой. Так что будущее выглядит не так уж плохо. Рад, что и у тебя все хорошо. Твое последнее письмо — высший класс. Я теперь только таких и жду. Я очень хочу увидеть тебя, но не обижусь, если у тебя такого желания нет.
С сердечным приветом, Джордж.
P.S. Спасибо за печенье, которое ты прислала , на день рождения. Оно исчезло через пару секунд, но было великолепно.
Р.P.S. Передай привет моему дружку Уинстону».
— Я не знаю, — что делать». — Инид заговорила, едва Элизабет опустила письмо. — Я не хочу ссориться с Джорджем, но встречаться с ним не могу. Ронни все это не так поймет.
— А я уверена, что Ронни будет рад, если узнает, что ты с таким участием относишься к людям.
Инид упрямо замотала головой.
— Это будет полным крахом. Он взбесится, и я его потеряю. — Она сжала руку Элизабет. — Лиз, ты должна мне обещать, что никому не расскажешь об этих письмах. Поклянись, что не расскажешь!
— Жизнью клянусь!
Элизабет торжественно возложила длань на первую попавшуюся книжку, по толщине похожую на Библию. Это оказался толковый словарь. Она же писатель, и словарь всегда должен быть под рукой. Она, конечно, не Хемингуэй. Пока что пишет только для, школьной газеты «Оракул», да еще ведет рубрику «Глаза и уши».
Элизабет понимала, почему Инид так тщательно старалась сохранить тайну. Последние годы в Ласковой Долине стала бурно развиваться электронно-вычислительная промышленность, но городишко пока оставался настоящей провинцией. Отец близняшек говорил, что в таких городках сплетни множатся, как» мыши в кукурузе.
А уж в школе от сплетен было деваться некуда — столовая, раздевалки, лужайка перед главным крыльцом служили излюбленными местами школьных кумушек, которым до всего было дело — кто с кем гуляет, кто не прочь побаловаться наркотиками, кто в какой цвет красит волосы. Болтовня по большей части была безобидной, но бывало, злая сплетня вспыхивала, как пожар, и тогда в его огне гибли безвинные люди. Элизабет сама только что прошла сквозь этот огонь. Ее сестру-близнеца чуть не забрали в полицию, а она выдала себя за Элизабет. Сплетня доставила Лиз много неприятностей, поэтому ей, как никому, было понятно беспокойство Инид.
