Ким Ригерт - Поединок с собой
— Ты сбежал! Разве ты этого уже не помнишь?
— Ты была помолвлена с моим отцом!
— Именно! Но в постель легла с тобой, а не с ним! Ради всего святого, Крис, ты и вправду считаешь, что после этого я могла как ни в чем не бывало выйти за него замуж?
— Откуда мне было знать? Ведь ты же собиралась за него, — возразил Крис. — И не говорила, что тогда уже передумала.
— А ты дал мне время это сказать? Да ты же буквально выпрыгнул из моей постели. Покидал вещи в рюкзак — и был таков!
Надо отдать Крису должное, на щеках его выступил густой румянец. Резко отвернувшись, молодой человек принялся расхаживать взад-вперед по магазину.
— Ну ладно, — наконец произнес он. — Признаю, я повел себя не лучшим образом. Но я оказался не готов к подобной ситуации. Поверь, я вовсе не привык соблазнять отцовских невест. Просто не знал, как принято поступать в подобных случаях.
Он снова пронзил Марджори пристальным и тяжелым взглядом. Однако молодая женщина не дрогнула.
— Не думаю, что на сей счет существуют определенные правила этикета, — тихо ответила она. — По-моему, важнее всего в таких случаях честность.
На щеке Криса дернулся мускул. Молодой человек на миг потупился, но тут же тряхнул головой и вызывающе уставился в лицо собеседнице.
— Отлично. Хочешь честности? Будет тебе честность. Давай поговорим со всей откровенностью. То, что произошло между нами, было великолепно. Изумительно. Но неправильно от начала и до конца. Черт возьми, ведь ты же была помолвлена! И не с каким-то там неизвестным мне парнем, чувства которого я мог и не принимать в расчет, а с моим отцом. Можешь себе представить, что я испытал, как только в голове у меня чуть-чуть прояснилось? Вот и решил, что для всех же будет лучше, если я исчезну со сцены.
— Так вот оно что? — Голос Марджори звучал слаще меда, но сладость эта разила наповал. — Ты полагал, что я просто-напросто все забуду?
— Черт возьми, откуда я мог знать, забудешь ты или нет? Ведь мы и знакомы-то были дней десять, не больше.
— Никто на свете не знал меня так, как ты.
Даже сейчас Марджори больно было вспоминать, какой растерянной, одинокой, ранимой чувствовала она себя последние дни перед свадьбой. А в Крисе, к своему изумлению, обрела родственную душу. Ему, одному ему поверяла она все свои сомнения и тревоги, ему открыла сердце. И он теперь смеет говорить, что практически не знал ее!
Крис провел рукой по глазам.
— Поверь, я и правда не знал, как именно ты поступишь. И испытал жуткое потрясение, когда через полгода вернулся в Лондон и услышал, что ты сбежала из-под венца и никто даже понятия не имеет, где ты и что с тобой.
— Можно подумать, ты спрашивал!
— Представь себе, спрашивал.
— А когда тебе сказали, что никому ничего неизвестно, вздохнул с облегчением, — презрительно процедила она.
— Мои чувства давай оставим в покое. Скажи, что я, по-твоему, должен был делать, если ты даже адреса нового никому не оставила. Не мог же я приставать к отцу с расспросами! Видишь ли, в то время это была для него довольно болезненная тема.
Настал черед Марджори отвести глаза. Бедный Джералд! По отношению к нему она поступила не слишком-то честно. И все последующие годы мучилась от сознания собственной вины.
— Ну ладно, — она снова вздернула подбородок, — ты не знал, где я. Вот и отлично. Следовало бы тебе все так и оставить. Хотя, должна заметить, я вовсе не пряталась.
— Ага, — хмыкнул Крис. — Только переехала и никому не сообщила куда. Даже твои родители не знали, где ты живешь.
— Потому что они не хотели знать.
— Что?
— Я позвонила им… через некоторое время после того… ну, после дня свадьбы. Хотела все объяснить. — Как же трудно было рассказывать это, делая вид, что ей все равно! Старые раны до сих пор не зажили и болели от каждого неосторожного прикосновения. — К телефону подошла мать. Она слушать ничего не стала и отца не позвала. Заявила, что он не желает меня видеть, что я им больше не дочь. И повесила трубку.
— Боже праведный! — Похоже, известие потрясло Криса. — Мардж, честное слово, я и понятия не имел! Мне никто ничего не сказал.
— Очень может быть, что никто ничего и не знал, — пожала плечами молодая женщина. Едва ли родители стали бы всем рассказывать, что отреклись от родной дочери.
Крис обескураженно покачал головой.
— Наверное, и отец не знал. Сомневаюсь, что после такого удара гордость позволила бы ему тебя разыскивать. Он… правда, он очень переживал.
— Я не хотела… Мне очень жаль…
Марджори ничуть не кривила душой. Сейчас, после всех прожитых лет, она и вправду жалела, что тогда смалодушничала. Не надо было убегать тайком. Надо было поговорить с Джералдом. И, видит Бог, она даже пыталась. В вечер перед свадьбой, когда Джералд наконец приехал в родовую усадьбу, она собралась открыться ему. Но он был какой-то рассеянный, усталый, думал о своем и явно не хотел вникать ни в какие, как ему казалось, мелкие девичьи капризы. Дежурно поцеловав невесту в лоб, он посоветовал ей скорее лечь в постель и как следует выспаться. Завтра ночью, мол, ей выспаться не суждено.
Собственно, именно эта последняя фраза все и решила. Если у Марджори и оставались какие-то сомнения, теперь они окончательно развеялись. Лечь в постель с Джералдом после ночи, проведенной в объятиях Криса? Никогда! Она любила Криса и даже помыслить не могла о том, чтобы спать с его отцом.
— Когда осенью я видела его, — робко заметила Марджори, — он казался вполне счастливым и довольным жизнью.
— Да. Он счастлив… Теперь.
Откровенное осуждение в голосе Криса заставило ее побледнеть, но вместе с тем и придало мужества.
— Я рада. Со мной он никогда не был бы счастлив.
— Потому что ты любила меня.
Судя по тону, Крис ни в коей мере не разделял это чувство и не радовался ему. Похоже, убежденность в ее любви к нему была всего лишь одним из доводов в пользу его предложения.
— Мне исполнилось всего девятнадцать лет. И даже для них я была чересчур наивна и неопытна, — поморщилась Марджори. — Я просто вообразила, будто люблю тебя. Но с тех пор повзрослела и давно уже выкинула из головы эту блажь.
Пожалуй, сейчас она выдавала желаемое за действительное. Потому что, как ни печально, встреча с Крисом вновь расшевелила в ее душе чувства, которые она так хотела забыть.
Гормоны, строго сказала она себе. Всего-навсего гормоны. И длительное воздержание. В ней говорят примитивные инстинкты, а не что-то более глубокое. Вполне простительный непроизвольный отклик на излучаемую Крисом сексуальную притягательность. Уж ею-то природа наделила его с избытком, на десятерых хватит!
