Рут Валентайн - Момент истины
— Доброе утро, мисс Кендалл, — вдруг раздался из густого белого тумана голос, который заставил Эйву остановиться и вздрогнуть от неожиданности.
И вслед за тем из белесой дымки проявился человек с тяжелой сумкой на плече. Эйва узнала мистера Парсонса, почтальона.
— Вам письмо с Гавайев, — сказал он и, будучи разговорчивым по природе, не смог не добавить: — Вам ведь знаком этот адрес в Гонолулу — Ненью-Серкл?
— О, это от Триш! От сестры! Можно мне получить письмо прямо сейчас, мистер Парсонс? Она… Я волновалась за нее.
— Извольте. — Порывшись в сумке и достав конверт, он передал ей письмо. — Надеюсь, она не больна?
— Нет-нет, другое, — рассмеялась Эйва. — Триш здорова как лошадь. У нас в семье все такие. Просто ее муж служит во флоте, и я все время боюсь услышать, что его перевели в какое-нибудь другое место. Потом ищи сестрицу как ветра в поле.
Мистер Парсонс перевесил сумку на другое плечо, желая продлить общение с этой милой и энергичной девушкой.
— Скажите, а ему приходилось воевать?
— О, конечно? Он бывал в таких местах! Сказать — не поверите! Адские места! Но теперь Пэт уже капитан, надеюсь, что его жизнь перестанут подвергать опасности и вскоре дадут какую-нибудь спокойную, кабинетную работу. — Эйва улыбнулась, обнажив белоснежные зубы. — У них четверо детей, и я… Словом, я волновалась. Спасибо, мистер Парсонс.
Эта короткая встреча порадовала Эйву. И хотя это был дружелюбный городок, она все еще ощущала себя здесь чужой. Впрочем, Эйва чувствовала, что он может стать для нее домом, просто на это нужно время. Порой ей было здесь так уютно, что она вспоминала даже Салину, городок в штате Канзас, где они с Триш родились, и где их отец был всеми уважаемым деканом небольшого колледжа.
Вдовец, профессор Кендалл всегда был рядом со своими девочками, разделял их интересы, поощрял их привязанности и по-доброму улыбался, когда домой заваливалась веселая студенческая компания с тем, чтобы похитить Триш и Эйву. По воскресеньям они ужинали у камина, а в летнее время — на мощенной плитами террасе, где в забранной решеткой нише рос виноград, подбираясь гроздьями к самому карнизу. Все было просто и вместе с тем весело. И конечно, книги.
Идя сейчас быстрым шагом по улице, Эйва вспоминала о доме. Тогда она одолевала не меньше сотни книг в год. И не просто читала их, а еще обсуждала с юнцами, развалившимися на полу в уютной гостиной их серого дома. Ребята говорили ей комплименты, а она им рассказывала о прочитанном. Постоянно возникали споры и небольшие флирты, звучали смех и музыка.
Это счастье розового детства и юности неожиданно оборвалось вместе со смертью отца, когда ей только исполнилось восемнадцать лет. Перемены наступили настолько резкие, одиночество ощущалось так остро, что Эйва, казалось, потеряла жизненное равновесие, была сбита с толку, ошарашена. Через полгода Триш объявила, что выходит замуж за Пэта и уезжает с ним во Флориду, к его месту службы, не подозревая, что тем самым еще больше усугубляет положение сестры.
— Ты ведь все равно отправляешься на курсы медсестер, дорогая. Мне одной было бы здесь скучно, — горячо объясняла она Эйве. — Нам рано или поздно пришлось бы расстаться. И потом, — добавила она просто, — я люблю его.
Сразу после веселой июньской свадьбы, которая была сыграна в их милой гостиной, маленький серый домик, окруженный тополями, был продан, и Эйве пришлось попрощаться со всем тем, что она так любила. Она уехала в Канзас-Сити и поступила на четырехгодичные курсы медсестер. Заниматься приходилось помногу. Порой Эйва так уставала, что у нее ныло все тело.
А весной на втором году учебы она влюбилась.
Гордон Своуп, правнук мецената, который прославился тем, что принес в дар быстро растущему Мидвест-Сити бесчисленное количество акров собственного парка, и имя которого здесь произносили с почтением, был приятным, дружелюбным юношей, в меру испорченным и сказочно красивым. Он постоянно разъезжал на своем «ягуаре» по улицам города с одной-двумя подружками из числа местных красоток. Он был молод и производил впечатление своей юношеской горячностью. Эйва не раз видела его проносящимся на роскошной машине вдоль Пасео. Его голова то и дело запрокидывалась назад, и он заливисто хохотал над какой-нибудь репликой своей спутницы. А Эйва смотрела на них и постоянно спрашивала себя: кто это?
И хотя блестящий мирок Гордона Своупа был бесконечно далек от стерильного больничного мира слушательницы медицинских курсов, прошло несколько месяцев, и Эйва получила ответ на этот вопрос. Это произошло, когда она отправилась за покупками в «Петтикот-лейн». Ей нужна была новая обувь: крепкие на резиновой подошве туфли медсестры. Впрочем, она не устояла перед искушением взглянуть в отдел чулок, шарфов и перчаток. Эйва выходила из магазина, вся увешанная свертками и пакетами. От яркого солнца, ослепившего глаза, она неожиданно поскользнулась на тротуаре, и свертки с пакетами полетели в разные стороны.
— О боже! Какая досада! — воскликнул Гордон, появившись неизвестно откуда и тут же бросившись помогать ей. Лицо его было озабоченно. — Вы не пострадали?
Эйва осторожно коснулась ссадины на коленке, не сводя своих синих глаз с его лица.
— Нет, не думаю, что это серьезно. Надо будет заглянуть в травматологию — и все. И, — добавила она с улыбкой, — спасибо вам.
Прохожие стали останавливаться, собираться группками под навесами магазинчиков, откуда было удобно наблюдать за развитием маленькой сцены. Всем был хорошо знаком отпрыск Своупа, портреты которого регулярно появлялись в колонках светской хроники, и им всем нравилось создавать иллюзию знакомства с ним.
Видел сегодня молодого Своупа, — мог небрежно бросить за ужином один из зевак. — Рассыпался вокруг упавшей девушки. Сегодня Гордон Своуп махнул мне рукой, — могла ответить на это его жена, — парень что надо, ничего не скажешь.
— Вон моя машина. Разрешите мне довезти вас до больницы, — сказал Своуп, обращаясь к Эйве.
Одна эта фраза чего стоила! На ее основе можно было слепить целый сюжет, который мог украсить вечерний разговор в любом доме. Вы только послушайте: Гордон Своуп подхватил девушку на руки, отнес ее в свою машину и лично доставил в больницу. Сразу видно, что у мальчика хорошее воспитание! И никакой тебе надменности и показухи!
Эйва все это понимала, сердце ее учащенно билось. Трогательно прихрамывая, она позволила ему довести ее до машины. Опираясь на его руку, девушка то и дело болезненно улыбалась молодому человеку. Заботливо поддерживая, он усадил Эйву в машину.
— Не стоило вам беспокоиться, — сказала она тихо, когда он по-царски вырулил на самую середину улицы. — Я работаю в больнице, меня зовут Эйва Кендалл.
