Марта Поллок - Остров везения
Минут через пять после отхода «Ханса Сторссена» на дороге показался автомобиль. Это дядя Мартин взял его напрокат для племянницы – остров велик, и без машины пришлось бы туго.
Маргрит кинулась навстречу невысокому пожилому мужчине, одетому для встречи родственницы в праздничный строгий костюм.
Бронзовый загар на впалых щеках так знаком, но… Ах, бедный дядя, как ты постарел, подумала с сожалением Маргрит. Время бежит и никого не делает краше.
Похвастаться новыми знакомствами было трудно, однако на острове водились вполне симпатичные личности. Поздно вечером к дому подходил дикий кот, что-то вежливо урчал и скрывался в кустах. Надо думать, своими визитами он предупреждал: ты не одна в лесу, не бойся. А сегодня рано утром, например, она умывалась в компании джентльмена аиста. Птица неспешно и гордо вышагивала по берегу тихого лесного озера, усиливая ощущение нереальности происходящего вокруг, которое не оставляло Маргрит с момента ее появления на острове. Она даже всплакнула при виде этого трогающего душу зрелища.
Подобно утреннему туману, поднимающемуся с поверхности озера, проклятый туман в голове привел к тому, что в последнее время в городе у нее дня не проходило без слез.
Этот же туман вынудил ее, бросив все, бежать из Стокгольма в родные края, знакомые с детства.
Господи! В соленом океане слез, что она пролила за прошедшие несколько месяцев, свободно поместился бы остров Борнхольм, а не только родной островок. За дни, проведенные здесь, Маргрит уже успела оплакать и отсутствие телефона, и обилие комаров, и тусклое зеркало в тесной комнатке крохотного домика, и то, что ее единственные оставшиеся в этих краях родственники сильно постарели.
Правда, разок-другой ей все же случилось и посмеяться. Хотя совсем недавно такие поводы вряд ли вызвали бы у нее веселье.
Как же она устала! Но ведь именно поэтому она и здесь. Двух недель, пожалуй, хватит, чтобы привести нервы в порядок. С великой тщательностью Маргрит составила подробное расписание. В первую неделю нужно освободить организм от глупых слез. И только после этого можно начинать ставить одну за другой задачи и браться за их выполнение так же энергично, как она обычно это делала.
Если уж ей удавалось справляться со срывами графиков, с клиентами, чья кредитоспособность значительно превышала их познания в искусстве, не говоря уже о рецензентах, которые одним неудачным эпитетом способны перечеркнуть годы труда, то неужели она не совладает с куда более простой проблемой – собственным психическим переутомлением?
Маргрит безмятежно разлеглась на старом выцветшем надувном матрасе, который покачивался на волнах озера, и рассмеялась, представив, какую физиономию скорчил бы Александр, если бы увидел это допотопное резиновое чудо, пахнущее тальком. Возможно, она и выйдет замуж за Александра Болиндмана, но все-таки этот образцовый экземпляр мужчины хорош далеко не на все случаи жизни.
Он горожанин до мозга костей, и не просто горожанин, а сибарит, избалованный цивилизацией.
В таком месте, как Зюдерхольм, он чувствовал бы себя не в своей тарелке. Здесь не с кем соперничать, не на кого равняться. Нет ни клубов, ни торжественных мероприятий, журналисты не выпытывают детали выставочных планов и не стараются вызнать, а не случится ли на вернисаже какого-нибудь скандала… Да, по нюху на скандалы и сплетни в среде артистов и художников Александру нет равных, и на островке он просто умер бы от скуки, все ему здесь показалось бы слишком пресным и провинциальным. Да и как он проживет без магазина «Струме» – отрады всех модников Стокгольма, без богатого выбора изделий от Армани и Босса?
Правда, справедливости ради следует признать, что первые несколько месяцев самостоятельной жизни в городе и она чувствовала себя ничуть не лучше. Тогда Маргрит только что окончила университет и, размахивая дипломом менеджера в области изобразительного искусства, принялась покорять Стокгольм с наивным, но неистощимым оптимизмом, благодаря внушенной дома уверенности в том, что она самая талантливая в семье. Еще бы, менеджер, организующий выставки! Ее отец был простым плотником и даже не слышал о Веласкесе или Матиссе!
Здесь, на этом лесном озере, в чудесной воде, настоянной на травах, Маргрит была самой опытной лягушкой. Но тогда, в шумном Стокгольме, представляла собой лишь глупого головастика: чуть зазеваешься – и тебя проглотит любой городской карась. Сколько наивных девчушек так и сгинуло в водовороте столичной жизни!
Соскользнув с матраса, Маргрит ногой коснулась дна, подняв облачко черного ила, и поспешно выскочила на пологий берег, отжимая волосы, пахнущие озерной свежестью. Домой возврата нет, утверждают старые люди и добавляют, что прогулки в прошлое – это удел неудачников и фантазеров. Ну а она все же вернулась и вполне довольна! Чем прошлые времена хуже настоящего или будущего? Когда-то дедушка в шутку говорил, что если Маргрит не возьмется за ум и не станет хорошо учиться, то кончит дни в деревенской глуши, плетя на продажу корзины из ивовых прутьев.
Хорошо, буду плести корзины, доить коров и научусь смолить лодки, как истинная уроженка Зюдерхольма! – решила молодая женщина. Стану носить полотняный фартук, расшитый зелеными и красными петухами и рыбами, привыкну к деревянным башмакам и к отсутствию компьютера, подумаешь! Научусь даже варить гороховый суп.
Солнце поднялось над верхушками сосен, вызолотило озерную воду и моментально высушило росу. Маргрит взяла из корзинки, принесенной с собой, краснобокое яблоко, с удовольствием вгрызлась в него и окинула взглядом землю, где поколения Вестбергов жили уже несколько столетий, со времен короля Карла XII. По легенде, земля здесь была когда-то дарована солдатам, отслужившим свой срок.
Устав от войн, соскучившись по мирным ремеслам, новоявленные островитяне отличались отменным трудолюбием. Здесь прошло ее детство. Кто бы теперь узнал в ней длинноногую рыжеволосую девчонку с огромными, как чайные блюдца, голубыми глазами, любившую ловить кузнечиков?
Она росла в деревеньке Зюдерхольм на одноименном острове, куда приезжали на праздники и на пикники целые армии двоюродных братьев и сестер с родителями, с дедушками, бабушками, тетями, дядями. Зюдерхольм служил всем им неофициальным местом сбора.
Как, впрочем, и для половины жителей острова. Мальчишки устраивали шумные игры и шуточные потасовки, молодые люди крутили свои многочисленные романы под любопытными, хотя и тщательно скрываемыми взглядами Маргрит и ее кузин.
Да, было что вспомнить, глупостей они тогда наделали немало. Сколько раз бегали за дальний выгон, через березовую рощу и сосновый бор, чтобы подсмотреть, как двоюродные братья и их друзья купаются со своими подружками. И не всегда в купальниках! Щеки горели от стыда, но сил противостоять соблазну узнать чужую тайну не было совершенно. Маргрит улыбнулась своим мыслям. Она тогда по уши влюбилась в Густава Бервальда. Лет на восемь – десять старше, он казался ей, совсем еще девчонке, взрослым парнем.
