Мэри Смит - Непростой случай
— Отличное у вас здесь местечко… — Голос у незнакомца был низкий и слегка хрипловатый.
— Спасибо. Чем могу служить?
Может быть, он заблудился и хочет спросить дорогу? Ну что ж, она укажет ему дорогу, причем с удовольствием…
— Я бы хотел остановиться здесь на ночь, если у вас есть свободный номер, — ответил он и улыбнулся.
У Долорес слегка участился пульс. Конечно, можно было ответить, что свободных мест нет, но это было бы ложью, а обманывать Долорес не любила.
Честно говоря, у нее оставалась свободной комнатка в мезонине, с косым потолком и крошечным балкончиком, нависавшим над палисадником, в котором сейчас пышно цвели хризантемы и астры. Однако мысль о том, что этот большой, грязный человек поселится в столь романтическом месте, не вызывала у Долорес никакого восторга.
Она не могла позволить себе, чтобы комнаты пустовали, но имел ли этот мужчина представление о том, сколько стоит номер в такой гостинице? Разве он не понял, что это место для неги и роскоши? Более того, сумеет ли он расплатиться?..
— Есть одна свободная комната, — сказала она наконец. — Правда, очень маленькая.
— Неважно.
Долорес достала листок с ценами на номера и услуги и положила его перед незнакомцем.
— Вот наши расценки, — сказала она, втайне надеясь, что это отпугнет незваного гостя. Ему было бы лучше остановиться в придорожном мотеле, находившемся в семи милях отсюда, на окраине города. Там и номер стоил впятеро дешевле, и поесть можно было в соседней закусочной, торговавшей гамбургерами. Может быть, там ему будет удобнее?
Он едва посмотрел на прейскурант.
— Согласен.
Долорес протянула постояльцу анкету, и тот заполнил ее крупным, уверенным почерком. Рука у него была грубая и сильная.
Эдвин Оливер, прочитала она. Оплата наличными. Он потянулся к заднему карману пыльных джинсов, на мгновение нахмурился и посмотрел на хозяйку гостиницы.
— Минутку, пожалуйста. Сумка осталась в кабине.
Оливер повернулся и пошел к двери. Она смотрела ему вслед. Уверенная походка, широкая спина, длинные ноги. Что ж, надо признаться, фигура у него неплохая…
Долорес едва не застонала. Может, и неплохая фигура, но тело грязное! О Боже, что скажут остальные постояльцы, оказавшись в компании этого странного типа? Может, на ее счастье, он не будет обедать? Едва ли. Такие крупные мужчины, как правило, много едят. Оставалось надеяться, что когда он примет ванну и побреется, то станет немного привлекательнее. А если нет? Вдруг другие постояльцы потребуют деньги обратно?
Впрочем, они вряд ли его заметят. Слишком уж заняты своей любовью и своими партнерами, чтобы обращать внимание на кого-то другого.
Он действительно вернулся через минуту, снова миновал ковер и подошел к столу, держа в руке пластиковый пакет для сандвичей, наполненный тем, что нормальный человек обычно носит в бумажнике. Порывшись, мужчина извлек из пакета искомую сумму.
Долорес взяла деньги. Внезапно ей в голову пришла пугающая мысль: деньги, наверное, краденые! Иначе бы он не носил их в пластиковой сумке. Этот малый кого-то ограбил, обчистил бумажник и выбросил его, оставив лишь то, чем можно воспользоваться.
На лбу Долорес выступил холодный пот. Женщина механически продолжала регистрировать постояльца, пытаясь не впадать в панику.
— Будете обедать с нами? — спросила она, думая о кролике, который ожидался сегодня на обед. Хватит на всех. Хотя гость явился после пяти часов вечера, сегодня она как-нибудь управится. Лишние семьдесят баксов того стоят.
— Да, буду, — ответил он и затейливо расписался на анкете.
Долорес задумалась, доводилось ли ему когда-нибудь платить по семьдесят долларов за обед, но тут же вспомнила, что с крадеными долларами можно позволить себе что угодно.
— Обед из пяти блюд будет накрыт к восьми часам, — сообщила она. — Столовая находится слева от вас.
— Из пяти блюд? — удивленно спросил Эдвин Оливер.
Она кивнула.
— Это одна из особенностей нашей гостиницы. Кстати, у вас нет аллергии на какие-нибудь продукты?
— Насколько я знаю, нет. — Он провел грязными руками по волосам. — А пиво у вас есть?
— Разумеется, есть. Хотите, чтобы вам подали его в номер?
— Да, пожалуйста.
Долорес дала ему меню, в котором значились марки пива, импортированного из стран, где знают в нем толк. Он выбрал местное. То самое, которое предпочитают строители. Почему она удивилась? Конечно, не потому, что считала профессию строителя недостойной. Уж в чем-чем, а упрекнуть ее в снобизме было нельзя. Ее собственный весьма уважаемый и нежно любимый дедушка был строителем и потерял два пальца на руке во время возведения церкви, обители Господа. Почему-то это казалось ужасно несправедливым.
— А вы не сделаете мне сандвич, чтобы я мог заморить червячка до вечерней трапезы?
— Да, конечно, — кивнула она и проглотила слюну. — Ваш номер выходит окнами в сад. Туда нужно подняться по наружной лестнице. Он прямо под крышей. На двери написано название: «Тихая обитель»…
— Что?!
— «Тихая обитель». Это наша самая маленькая и самая уютная комната.
— Понял. — Он усмехнулся. — Ну что ж, тогда я пошел в вашу «Тихую обитель».
Оливер двинулся к двери. Она посмотрела ему вслед, вновь увидела сильную, мускулистую фигуру и бедра, туго обтянутые вылинявшими джинсами. На мгновение Долорес представила его обнаженным, и у нее захватило дух.
С ней явно творилось что-то неладное. Она никогда не позволяла себе думать о голых мужчинах. Это было омерзительно. Ей следовало стыдиться самой себя. Долорес закрыла лицо руками.
Несомненно, ее сестра Агата сочла бы это признаком возвращающегося душевного здоровья. Она переживала из-за нее и напрямик говорила, что Долорес следует найти себе мужчину и снова выйти замуж или, на худой конец, вступить с ним в волнующую любовную связь.
Если и то и другое казалось ей одинаково отталкивающим, то виноват в этом был Энди. Она пробыла за ним замужем двадцать с лишним лет, и вел он себя так, что все ее розовые мечты о браке, любви и сексе разлетелись в пух и прах. А затем, когда жена ему окончательно опостылела, Энди спутался со своей секретаршей, сексуальной молодой особой с пышным бюстом. Она была на двенадцать лет младше Долорес.
Конечно, она плакала. Днями и ночами, бесконечными ночами. Но все же выстояла, развелась, очутилась здесь и уже почти шесть лет содержала гостиницу для влюбленных парочек. Что ж, о'кей. Все равно она уже старуха. Сорок два. Кому нужна сорокадвухлетняя старуха с седыми волосами, пусть даже сохранившая собственные зубы?
